Долгий путь к истинной тшуве
בס»ד
Кфар Хабад, 1298, 12 сентября 2008 г.
Залман Рудман[1]
Долгий путь к истинной тшуве
Это были два друга, искренне преданных друг другу, выдающиеся ученики мудрецов Торы, и истинно ищущие Вс-вышнего, душа которых стремилась найти путь в служении Вс-вышнему. Оба они отправились в путь в поисках истины. Они путешествовали по еврейским местечкам, посещали известных мудрецов и праведников, и Высшее Провидение привело, в конце концов, их обоих в дом учения рабби Шнеура Залмана, автора Тании и «Шулхан Арух-а-рав», который находился тогда в Лиозно.
Однажды, во время дружеской беседы, один из друзей, который пришел в Лиозно на несколько лет раньше своего товарища, спросил: «Скажи мне, пожалуйста, почему же тебе потребовалось так много времени, чтобы прийти сюда»?
Второй товарищ, который только что пришел в Лиозно, улыбнулся и сказал: «долгий и сложный путь внутренней душевной борьбы и поиска пришлось мне пройти, пока не удостоил меня Вс-вышний увидеть великий свет».
И он начал рассказывать:
В прошлом, когда я сидел в доме учения, погруженный в изучение Торы и в работу над собой, иногда, когда я готовился читать «чтение Шма перед сном», в канун «Йом Кипур катан» или другие подобные времена, когда нужно говорить «видуй» («исповедь») и «таханун» (покаянную молитву), произнести «я согрешил», исповедоваться, искренне горевать и раскаиваться о прошлом, и принимать доброе решение на будущее –
— я находил какой-нибудь укромный уголок и производил педантичный подсчет: сколько-то минут я потратил попусту, не использовав их на изучение Торы, возможно, я, не дай Б-г, нарушил закон «авак лешон-а-ра» (разговор, «похожий» на лешон-а-ра), и т.п., может, я замкнул свое сердце, и закрыл свою руку перед бедняком, просящим милостыню.
И тогда, если выяснялось, что я, действительно, согрешил – то я плакал и очищал душу свою слезами.
Однако – в какой-то момент в мое сердце вдруг закрадывалась нечаянная мысль «кфира» — «и это называется «грешить»?!» Ведь такой-то и такой-то, целый день проводят впустую, вместо того, чтобы изучать Тору, и разговоры их полны лейцанут и лешон-ара, они нарушают заповеди Торы и постановления мудрецов – вот они и есть истинные грешники! Я же, напротив, использую каждую возможную минуту для того, чтобы изучать Тору, соблюдаю самую легкую заповедь так же, как самую тяжелую, и устрожаюсь в исполнении заповедей!… И тогда, когда я бил себя кулаком в грудь, и мои уста произносили «Я согрешил»,- в мозгу моем проскальзывала мысль: «я не грешил – это другой – грешил!».
***
В какой-то момент это начало досаждать мне. Я понял, что невозможно произносить «я грешил» и вкладывать в это смысл, что «другой – грешил».
И я вышел в дорогу, чтобы найти учителя, который сможет указать мне путь. Я странствовал из города в город, и однажды я пришел в дом учения одного хасидского Ребе, и из его уст я услышал следующие слова: «наш учитель Баал Шем Тов говорит, что все, что еврей видит в другом человеке – другой человек подобен зеркалу, отражающему изъяны того, кто смотрится в него, и цель – показать ему истинное положение вещей, и пробудить его к исправлению и к покаянию».
Эти слова, которые были новы для меня, вдохнули в меня новый дух жизни, и вызвали во мне глубокое внутреннее потрясение. Вдруг я понял, что все время, пока я вижу в другом человеке грехи и изъяны, это признак того, что эти же грехи и изъяны существуют во мне самом, а другой человек – это всего лишь отражение моих собственных недостатков.
В хешбон-нефеш (душевный самоотчет), который я проводил с собой, я уже не объяснял слово «я согрешил» как в прошлом – «он согрешил». Ибо я сознавал, что если я различаю грехи в другом – это знак того, что я также совершил эти прегрешения.
Но в самой глубине своей души – я не мог свыкнуться с мыслью о том, что я действительно согрешил. Действительно, я не говорю и я совершенно не считаю, что другой – согрешил, и я не исследую увечья другого, но это все еще не означает, что я сам – не в порядке. В конечном счете – я вел себя по закону Шулхан Аруха, и также больше того, что требует закон, и почему же я должен считать себя грешником и преступником?!
И снова, хотя я горевал и плакал и повторял себе снова и снова, что я «не в порядке» и я должен сделать тшуву – я сознавал, что это не то, что я думаю и чувствую на самом деле. И в глубине моей души тогда закрадывалась новая мысль «кфира» – «И разве же это «грех»? Ведь речь идет о самых тонких и легких «дикдуким»! И – я говорил, конечно, «я согрешил», но новый смысл, который я вкладывал в это был – «я не грешил»!
И снова я отправился в дорогу, чтобы найти путь служения, который сможет помирить те внутренние противоречия, которые я чувствовал в себе. Также на этот раз мои поиски продолжались долгое время, пока однажды я не пришел в дом учения еще одного праведника, и из его уст я услышал фразу, которая ударила меня, как молния: «подобно тому, как запрещено обманывать другого, так же, и еще в большей степени, запрещено обманывать себя самого».
Эти слова прозвучали для меня, как гром. Вдруг я понял, что вся моя жизнь до сих пор – это одна долгая и все продолжающаяся история само-обмана. И я остался в доме учения этого рабби надолго, для того, чтобы прочувствовать по-настоящему мысль, услышанную из его уст.
И действительно, после трудной и продолжительной работы над собой я достиг состояния, когда я больше не обманывал себя, и, когда я произносил «я согрешил» – мне уже было совершенно ясно, что это – я сам, а не кто-нибудь еще, это я – согрешил и совершил настоящие преступления, которые я должен исправить.
И, однако, по-видимому, дурное начало умнее, чем я предполагал.
На сей раз оно пришло ко мне под маской личной честности и трезвого взгляда на вещи. Посреди моего хешбон-нефеш вдруг у меня прорезалась новая мысль: «запрещено тебе обманывать себя самого. Сейчас ты уже знаешь, что все свои дни ты грешил, и все твои попытки уйти с дороги греха не привели к успеху. Пришло время признать истину, что такой ты есть, и таким ты останешься, и ты не способен измениться.» И так вышло, что когда я произносил «я согрешил», это приобрело новое значение – «я согрешил, и буду и дальше грешить»…
***
Душа моя не находила покоя. Я понял, что так невозможно продолжать. Хотя я уже не считаю что грех – это только у другого, но я сознаю, что я сам – грешил, но все время, пока я не способен исправить свои грехи и вернуться к Вс-вышнему в истинной тшуве – я нуждаюсь в учителе, который укажет мне путь служения.
И я снова вышел в путь, продолжив свои странствия, пока не пришел в Лиозно. Здесь, у нашего великого Ребе (Адмур аЗакен), я впервые услышал, что у еврея есть две души – «Б-жественная душа» и «животная душа» – и жестокая борьба происходит между ними за власть над человеком.
Эти слова озарили мою душу новым светом. Вдруг я понял, что грех – его источник – в животной душе, а Б-жественная душа – чиста и свята, и постоянно стремится прилепиться к Вс-вышнему. Животная душа стремиться увековечить путь греха, а Б-жественная душа – находится выше, чем даже возможность греха или греховной мысли. И мне, следовательно, нужно укрепить силы Б-жественной души, и подавить животную душу. Я научился, что с одной стороны, это постоянная борьба между двумя душами, а с другой стороны – в каждый данный момент мы обязаны, и также способны, победить в этой войне.
И тогда, после многих лет поисков и сомнений, я, наконец, осознал, что это я грешил, а не кто-то другой, и это – настоящие грехи, а не нечто малозначительное, и что я грешил – но не буду грешить более. И когда я сегодня произношу «я согрешил» – я истинно и цельно имею в виду – «я согрешил, но более я не буду грешить».
— Когда он произнес эти слова – он упал в обморок и свалился со стула….
Три объяснения были у этого хасида, на слово «я согрешил», и пока он постиг четвертый смысл – это потребовало долгого и запутанного пути поисков истины.
[1] Перевод публикуется на сайте с разрешения автора