Я не знаю, можно ли об этом писать, нужно ли об этом писать. Так или иначе.
Вчера в моцш зашел в фейс и первым сообщением был пост Михаил Гринберг (Michael Greenberg) о том, что Саша Лукаций ушел.
Поколение интернета. Узнаем о смерти своих близких и друзей через интернет.
Я не могу сказать, что мы были с Сашей близкими друзьями. Он для меня был остался "Дядя Саша", из "поколения основателей" Марьиной Рощи, куда я попал, пришел чтобы остаться в 1988 году.
Я помню пару суббот у него дома на Сущевке, атмосфера свободы и гостеприимства, огромные котлы с едой, и его бессмертную фразу "хасиды распоясываются" - когда после кидуша все дружно, по команде, сбрасывали с себя сюртуки и садились за стол.
Потом Лукацкие уехали. Я остался еще на много лет в России. Шлихут и т.д.
В 2005 я сделал алию, и поскольку мой брат живет в Неве Даниэле, я туда время от времени заезжал на шабат.
Еще раз, в общем и целом, я всегда "соблюдал дистанцию" - я не помню каких то особо близких разговоров с Сашей. Кроме одного. Вот этот один разговор сидит у меня в голове.
Как то в субботу в Неве Даниэле мы сидели в синагоге, и вдруг Саша начал мне рассказывать, как он уехал из России.
15 лет отказа. Тшува. Марьина Роща. И вдруг - долгожданное разрешение на выезд!
А что скажет Ребе? А что скажет Реб Гейче?
Реб Гейче сказал: не уезжай. Они меня сьедят, если ты уедешь.
Ребе сказал... Ребе сказал "сначала Израиль".
Давид Нахшон и Ави Тауб сказали: оставайся. Ты приедешь в Эрец - о тебе все забудут ровно через три месяца...
Приехали в Израиль. Сашу встречали как национального героя. Один из лидеров отказа и т.д.
Организовали поездку к Ребе. Удостоились всяческих "кирувим" от Ребе.
И вот, последняя встреча с Ребе на долларах. Рассказывает Саша. Ребе вдруг поворачивается к секретарю (Гронеру?) и говорит: "они возвращаются в Россию?"
Саша говорит: я был глупый, я ничего не понимал, я начал кричать: "нет, Ребе, Вы ошибаетесь! Мы не возвращаемся в Россию! Мы едем назад в Эрец!..."
Через три месяца, как и обещал Ави, о Саше все забыли. Он пошел работать водителем автобуса. Надо было чем то кормить семью и т.д.
Но вот это "Ребе, мы не возвращаемся в Россию", сознание непростительной ошибки, которрую он совершил, уехав из России - осталось с ним до конца.
Да будет его память благословенна
(фотку утащил у Михла Гринберга)
Почему я рассказываю об этом? Потому что во мне тоже звучат эти слова. Потому что я чувствую, что я живу "ал зман шаул". Потому что у "русских" баал тшув - я не говорю, у всех, я говорю, у некоторых точно - есть какой то шлихут, от которого мы убежали. У каждого свои обстоятельства. И у каждого свои "песочные часы", которые отсчитывают время.
Сегодня очень много "иудаизма по русски". Только он весь какой то лакированный, не настоящий какой то иудаизм.
Настоящий иудаизм по-русски это зачастую очень больно. Очень тяжело, зачастую невыносимо тяжело. Но собственно, в этой боли и в этой тяжести и находится искра веры и искра тшувы. הלוך ילך ובכה. בשוב ה' את שיבת ציון היינו כחולמים
У Саши, кстати, был этот голос - говорить о вере, как о чем то личном, как о чем то интимном. Без "лака" кирувничества
Сегодня Песах Шейни. Сегодня еще не поздно начать что-то делать по-настоящему.