Философия науки. Лекция 1



Илья Дворкин

Преамбула

Здравствуйте дорогие друзья, коллеги.

Я начинаю новый курс, который для меня имеет особый смысл и особое значение, потому что если в предыдущих случаях я, по крайней мере, мог сказать, что я рассказываю то, что я знаю, то данном случае процент того что я знаю о том, что хотел бы рассказать, существенно меньше, чем во всех моих предыдущих курсах, которые я проводил до сих пор. Потому что область философия науки, на мой взгляд, это одна из самых проблематичных, непонятных, не разработанных вообще из всех философских областей.

Может быть, потому что по мере приближения к каким-то конкретным проблемам и вопросам с философией происходит трансформация, и она начинает проверяться, по-настоящему насколько она является действительно настоящей философией.

Если говорить о философии науки, то здесь с самого начала мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, потому что с одной стороны, любая философия это философия науки, потому что Аристотель определил в частности, философию как науку наук, искусство искусств. То есть если добавить еще искусство, то получается что любая философия является философией науки. И думаю что все-таки науки даже больше чем искусства, потому что искусство не в такой степени нуждается в философии, как наука.

С другой стороны, сама наука является наукой только в той степени, как она сопряжена с мышлением и с рефлексией и с самосознанием, то есть, философией. И в этом смысле оторвать, отделить философию от науки очень трудно. Но, на самом деле, именно вот эта пуповина, то есть зона взаимодействия философии и науки — оказывается самой проблематичной.

Можно нередко слышать от ученых, что они к философии никакого отношения не имеют, и что наука это некая совершенно автономная область, и она как раз началась, стала наукой, именно тогда, когда она освободилась от влияния и зависимости от философии. Такое часто говорится, но с другой стороны это настолько легко проверяется, что это не так. Я имею в виду, проверяется, когда мы начинаем немножечко разбираться в том, откуда взялась наука, и каким образом она живет, каким образом она развивается. И поэтому связь между философией и наукой является очень необходимой, и  отсюда область сама эта является абсолютно необходимой.

Но, к сожалению, если мы попытаемся сейчас набрать в интернете «философия науки» что я, конечно, пытался делать в процессе подготовки к этому курсу, на любом языке, мы получаем некоторый конгломерат очень странных сложных, непонятных текстов, которые часто не имеют никакого отношения друг к другу, и разных точек зрений, которые тоже не имеют отношения друг другу, то есть никакого целого вообще не возникает. Возникает некоторая каша, и  это говорит о том, что эта область — философия науки — всё ещё находится в зародышевом состоянии.

А область эта солидная, потому что самого начала философии — две с половиной тысячи лет — философия является философией науки.

Для меня лично эта тема, с которой я начинаю этот курс и этот разговор, для меня лично имеет колоссальное значение, потому что, ибо моя внутренняя, человеческая судьба, связана с определенным движением. Движение это идет по какому-то кругу, который сейчас замыкается, и началось оно именно с науки, а именно с науки, которую можно в двадцатом веке можно было считать наиболее важной наукой, с теоретической физики.

Я вижу, что среди участников нашего разговора есть, по крайней мере, несколько человек, которые имеют к этой науке прямейшее отношение.

Проблемы философских оснований теоретической физики

Теоретическая физика также для меня являлась главной отправной точкой всех моих размышлений, и именно затруднения, связанные с теоретической физикой начала двадцатого века, привели меня к занятиям философией. Таким образом, моя личная траектория движется от теоретической физики, в которой есть проблемы в основаниях, проблемы, на мой взгляд, я так до сих пор считаю, абсолютно неразрешимые внутри тех оснований, которые имелись в теоретической физике в двадцатом веке. И, следовательно, теоретической физике нужно очень серьезно задуматься о ее основаниях, то есть о философских основаниях. Философских в широком смысле, потому что это может быть другая философия, не обязательно философия, которая была в начале 20 века или даже которая есть сейчас. Меня это привело к необходимости заняться философией, я пришел к философии именно из теоретической физики.

Проблемы оснований философии. Религиозное мышление как основание философии

Но оказалось, что и в философии есть затруднения. И те затруднения, которые я обнаружил в философии — было это много лет назад — привели меня к занятиям религий. То есть, я понял, что с философией не все в порядке и что философия является некоторой поверхностью или областью внутри значительно более глубокого и огромного пласта культуры, который можно назвать религиозным мышлением или религией в целом. И поэтому я так продвигался от науки, теоретической физики, других наук, к философии, от философии к религии.

Проблемы внутри религии

Но в какой-то момент началось обратное движение, потому что я, во-первых понял, что в религии тоже все совсем не в порядке, у нее есть свои собственные проблемы, и эти проблемы не разрешаются философией, они, видимо, разрешаются внутри самой религии, или, может быть, они разрешаются внутри истории. Но в любом случае, чтобы как-то разобраться в этих проблемах, как-то понять что-то, необходимо заниматься философией.

Поэтому уже после того как я довольно много лет потратил в попытках разобраться в разных религиозных системах — я начал с христианства, как наиболее важной и распространённой религии в той стране, в которой я родился, то есть в России, в Петербурге. И от христианства я довольно быстро пришел сначала к иудаизму и исламу, и  параллельно к буддизму, индуизму и всяким другим религиозным системам.

Иудаизм — единственная религия, которая «живет» изменениями

И в какой-то момент я понял, что для меня — не потому, что я родился в качестве еврея, а потому, что я так это увидел, наиболее фундаментальной религией является иудаизм, и по одной очень простой причине — иудаизм — это единственная из известных меня религий, может быть, разве что кроме буддизма, но о буддизме надо отдельно разговаривать — которая не просто подвержена изменениям в истории, но которая живет этими изменениями. Мне совершенно очевидно, что современный иудаизм имеет не просто мало общего, он как раз имеет очень много общего с иудаизмом, который был 300 или 400 лет назад, но это абсолютно другая штука. И, конечно же, иудаизм, который был 400 лет назад, очень существенно отличается от иудаизма средневекового или талмудического. И при этом это все остается одной и то же религией, то есть возникает величайшая трансформация.

Будущее иудаизма — «Новая Тора»

Слово «иудаизм», может быть, здесь не очень уместно, какие-то иудеи тут возникают, неправильное слово «иудаизм». Вообще «измы» это неправильная штука, и, по крайней мере, это только одежда, в которую может любая система одеваться. Так вот, я подозреваю, что во всем, что касается Торы и ее наследия, еще грядут такие мощные изменения, такие мощные раскрытия, по сравнению с которыми вся история Торы от Авраама до наших дней, или, неважно, от Синайского откровение до наших дней или, неважно, от пророчества Деборы до наших дней — это абсолютно неважно — они только маленькие изменения по сравнению с теми, которые еще могут быть. Потому что это поиск истины, который находится в определенной стадии.

Но чтобы этот поиск истины правильно происходил, необходимо вернуться, в какой-то степени, от религии в целом и от Торы в частности, к философской конкретике и впоследствии к науке. И поэтому я надеюсь, что задачи, которые необходимо решить, это задачи, связанные с наукой, поэтому занятия философией науки являются самыми важными.

Это маленькая личная преамбула. Можно было бы более подробно рассказать, но я думаю это сейчас неуместно. Всех приглашаю в форум, готов на любой разговор, в том числе на разговор достаточно личный. Тем менее, нам нужно двигаться в рамках нашего курса, потому что работа, которую нам нужно произвести это больше, чем просто чтобы то ни было изложить, или просто так поговорить на какие-то общие темы. Потому что философия науки это область очень и очень специальная.

Что такое наука? С чего началась современная наука?

Я хотел бы начать с того, вообще, что такое наука.

Современная наука — сочетание экспериментального метод и гипотетически-дедуктивный метод рассуждения

Слово «наука» в современном смысле будет иметь где-то примерно 300-400 500 лет времени жизни, потому что то, что понимается под наукой сегодня, или, по крайней мере, то, что понималась под наукой в далекой исторической перспективе, например в середине двадцатого века — это то, что зародилось в результате великой научной революции 17-го века. И так это понимают многие исследователи — наука это то, что возникло в результате объединения экспериментального метода с гипотетически-дедуктивным методом рассуждений. То есть определенный способ умозрения и определенный способ обращения к эмпирическому материалу. Сочетание этих двух элементов дает науку. Наука — это такой вид исследования, который обязательно используют эти два метода.

Отличие науки от философии. Философия — умозрение. Наука — также эксперимент

И этим наука совершенно ясным образом отличается от философии. Потому что философия все-таки если и используют какие-то эксперименты то это какие-то  мысленные эксперименты, но никто для философского исследования не пытается запустить какой-нибудь синхрофазотрон, или коллайдер, или еще что-нибудь в этом роде, или делать опыт на лягушках или что-то в этом роде. То есть ясно, что философия — это область умозрительная, в отличие от того, что сейчас понимается под наукой. Но если заглянуть немножечко в историю, то мы начинаем понимать два очень интересных обстоятельства.

Чем наука ближе к религии? Религия — это тоже экспериментальная область…

Во-первых, как это ни странно, мы сразу же обнаруживаем, что наука в чем-то ближе к религии, потому что религия это тоже экспериментальная  область. Религия, как и наука, обращается к опыту. Это другой опыт, это не физические эксперименты, но это религиозный опыт и, следовательно, как это ни странно, для того чтобы попытаться понять, откуда взялась наука, как она родилась, нам недостаточно обращаться к философии, мы должны  искать еще других предков науки.

И мы сразу же натыкаемся на тот комплекс, который в традиционном или в культурном плане относится к религии. Наука, еще до всякой философии, родилась из религии. Вавилонские или египетские жрецы были создателями древней науки, а не средневековые схоласты или даже какие-то философы начала Нового Времени. Отсюда возникает необходимость для определения науки, во-первых, разобраться в том, как наука соотносится с философией, и здесь первая граница уже проведена, как я пояснил, что наука, кроме того, что она использует метод умозрения, то есть метод построения гипотез или построения теорий, теоретический метод, кроме этого наука ещё использует эксперимент, то есть опыт в более широком смысле. Это не обязательно эксперимент, но в любом случае, наука обращается к неким эмпирическим данным.

Наука в современном смысле, который возникла в 17 веке, имеет несколько предшественников. Слушатели данного семинара могли бы мне сразу возразить, что если я начинаю исчисление науки с 17 века то получается что, например, «Начала» Евклида, или, например, алгебра Аль-Харизми это ненаучные тексты? — Понятно, что наука может содержать некие фрагменты, абсолютно не связанные с экспериментом, а которая чистое умозрение, и поэтому главным критерием науки является проверяемость, классифицируемость, способность доказательства, то есть наука это то что предполагает некие утверждения, которые могут быть подвергнуты критическому анализу и так далее. Но это не только эксперимент. И в этом смысле наука не существовало до 17 века. И тогда получается что сочинения схоластиков — это тоже научные тексты, и конечно же, сочинения Аристотеля — это научные тексты, как и многих других древних авторов. Поэтому мы сразу должны будем сказать, что мы поднимаем науку, как минимум, в двух смыслах — в широком и в узком.

В узком, в современном смысле наука это та наука, которая существует в настоящее время где-то с 17 века поныне. И тут тоже есть некая проблема, что есть впечатление, что последние двадцать-тридцать лет произошло серьезное изменение в структуре науки. Но, по крайней мере с начала 17 века и до конца двадцатого века мы можем сказать что наука это очень конкретная вещь, которая обладает четко выделенными критериями.

Но тогда есть еще наука в более широком смысле — это наука в смысле древней математики, древней астрономии, химии, средневековой алхимии — может быть это лже-наука но все равно наука, и так далее. То есть получается, что есть достаточно большой комплекс интеллектуальных явлений, которые мы можем считать наукой, и он уже не так ясно подлежит экспликации.

Наука нового времени возникла из философии

И здесь у нас возникает очень очень серьезная проблема. И главная проблема состоит в том, что наука, очевидно, отпочковалась не только от философии хотя еще до 17 века была совершенно ясно, что наука — это часть философии. Ньютон не случайно называет свое главное сочинение «Математические начала натуральной философии», потому что и Ньютон, и Лейбниц, и Декарт были философами. Галилей тоже был философом, другое дело, что он было очень оригинальным философов, и он использовал те методы, которые тогда в философии были не приняты. Он был великим реформатором философии, также как и принц э-петер?

Поэтому вроде бы наука нового времени возникла из философии. Но у нее есть какие-то странные родственники, типа алхимии, какая то средневековая магия, у нее есть какие то странные предки. А если мы рассмотрим древнюю науку, то мы увидим, что связь с этими предками значительно более глубокая. И поэтому я должен заняться другим вопросом, а именно выяснением, какое имеет отношение наука к религии.

Если под религиями понимать современные религии, такие как современное христианства и ислам, особенно современное христианство, то понятно, что наука и религия это две совершенно разные области. Они пересекаются, существует теология, существуют области, которые могут быть предметом научного исследования, есть религиозные темы в самой науке, но, тем не менее, это две разные области.

Связь науки и религии — и наука, и религия (особенно древняя) связаны с практикой и опытом

Но если мы начнем заглядывать вглубь истории, то вдруг мы обнаруживаем, что исторически все совсем не так просто. Потому что даже в средние века, или даже в эпоху Возрождения, европейские университеты являлись религиозными учреждениями. Главным факультетом у них был отнюдь не философский факультет, или факультет свободных искусств, а теологический факультет. То есть очевидно, что в средние века наука развивалась под сенью религиозных институций.

Еще в большей степени это характерно для ислама. Ибо абсолютно все известные нам мусульманские ученые были духовными лицами. Слово «духовное лицо» здесь даже неуместно, ибо имя, которым называется духовное лицо в исламе — это «алим» (عالم), т.е., «ученый». «Священник» — это больше понятие христианской религии, а у мусульман, все медресе, академии, по крайней мере, в средние века, это ученые учреждения. Там занимались наукой. Не совсем той наукой, которой мы с вами сейчас занимаемся, тем не менее, это именно научные центры. Именно из них зародились впоследствии научные университеты, а в дальнейшем современные академии.

Другими словами, можно смело утверждать, что современная наука зародилась из религиозных институций. Причем достаточно разных религий.

Мусульманское слово «медресе» происходит от еврейского «мидраш». «Мидраш» означает «исследование». Талмудические академии, которые были «бейт-мидрашами» как в Земле Израиля так и в Вавилоне, были исследовательскими центрами. Другое дело, что исследовали там совсем не те проблемы, которыми занимаются в современных научных учреждениях и современных университетах. Это тоже наука, только совсем другая наука, религиозная наука.

Если копнуть еще глубже, то мы обнаружим, что создателями и носителями научного знания в древности были жрецы. Так это было во всех древних религиях. Я не открыл здесь никакой Америки, я говорю достаточно очевидную вещь, что наука зародилась из религии.

Но каким именно образом она зародилась, и что она сохранила внутри себя от религии? Есть, по крайней мере, одна вещь, которую наука, даже современная, сохранила от религии — можно сказать, к сожалению, нечто не свойственное философии, по крайней мере, основной части современной философии — это практика. Религия — это область практики. И наука также теснейшим образом связана с практикой.

Три вида религиозной практики. Наука как развитие религиозной практики

Есть три вида религиозной практики, которые были характерны для древней религии, это  мистическая практика, социальная практика и техническая практика (последняя не очень характерна для современной религии). Мистическая практика — это практика индивидуального религиозного сознания. Понятно, что она является важнейшей частью также современной религии. И она была также важнейшей частью любой религии во все ее времена. И эта часть, в общем, находится на грани с философией. Не случайно Декарт называет главнейшее свое сочинение «Медитацией». И все же, «Медитации» Декарта в целом — это не мистический текст. И также большинство современных философских текстов, даже если они иногда обращаются к какого-то рода мистике, особенно в эпоху постмодернизма, но в целом философия от мистики достаточно далеко ушла.

Но у религии есть еще два вида практики. Один — это социальная практика. Хотя наука, несомненно, является формой социальной практики, в очень большой степени взятой из религиозных институций, и даже сама институция университета взята из религии, тем не менее, это достаточно внешняя для науки часть.

Но самое поразительное, что та часть религиозной практики, которая не характерна для современных религий, а именно техническая практика, которая была, безусловно, характерна для древних религий, она как раз позаимствована наукой в полной мере.

Наука, начиная с 17 века, теснейшим образом связана с техникой. Это одна из ее эмблем, лозунгов. «Наука и техника». Наука связана с изобретением технических средств, технических приборов, наука создает, в том числе для нужд самой науки, телескопы, синхрофазотроны, и т.д. С другой стороны, наука является отправной точкой для создания новых технических средств, и поэтому она изменяет лицо самой цивилизации.

Когда мы начинаем говорить о том, какое отношение к технике имеет древняя религия, мы оказываемся на достаточно зыбкой почве. Но есть некий факт, что инженерами древнего мира были жрецы. И ученые, историки науки, здесь пожимают плечами, потому что это настолько не соответствует современному понятию о науке, что какие-то жрецы, священнослужители, были инженерами, делали чертежи для создания пирамид, каналов… Может быть, это случайно, поскольку в древности жрецы были единственно образованными людьми, поэтому, наверное, они по совместительству были инженерами?

Но мы можем задать — пока что на уровне вопроса: а может быть, для инженерной деятельности, для технологии, тоже необходимо какое-то мышление? Может быть, это мышление может быть, в том числе, религиозным? А может быть, для того, чтобы построить пирамиду, необходима какая то религиозная практика?

То, что сама пирамида является предметом религиозной практики — это понятно. Но, может быть, для того, чтобы ее спроектировать, тоже необходима некоторая религиозная практика?

Религия средневековья — раскол между инженерной деятельностью и духовной практикой

Этот раскол между инженерной деятельностью и мышлением, который произошел в античности. Хотя только отчасти, потому что, скажем, Архимед был прекрасным инженером. Про Платона мы такого не знаем. Но мы вообще мало знаем, что такое Платон, и чем занимались в Платоновской академии. Может быть, этого раскола не было в древнем мире? Так или иначе, этот раскол возник в средние века. Когда оказалось, что религия занимается душой, а инженеры занимаются техническими инструментами. Но, по крайней мере, в древности это было не так.

Поэтому если мы хотим понять, что представляет собой современная наука, нам следует всерьез задаться вопросом об отношении науки и техники в контексте религии.

Возможны ли способы мышления, не доступные философии? Как мыслили древние ученые?

Здесь есть еще один вопрос, которым я планирую заняться на следующей лекции, сегодняшняя лекция — вводная, это вопрос об отношении науки с религиозным мышлением. Дело в том, что мышление — это чистая сфера философии. Но может быть, мышление не ограничивается философией? Может быть, существуют какие-то другие способы мышления, которые недоступны философии? И может быть, некоторые из этих форм мышления доступны религии? А может быть, древние жрецы мыслили, может быть, они мыслили не так, как мыслят современные ученые-философы, у них была какая-то своя система мышления. И возможно, эта система мышления помогала им рассчитывать сложные инженерные конструкции? Может быть, это мышление помогало их научным исследованиям?

Этот вопрос задают большинство историков науки, в частности Ван-дер- Варден, которого я люблю, книга «Пробуждающаяся наука», которую я рекомендую для этого курса, в том числе — он задается таким вопросом: а как мыслили древние математики? То, что математика существовала в древнем Вавилоне, Индии, Китае — это хорошо известно — но нам почти ничего не известно о том, как мыслили эти древние математики. Мы знаем, как они решали задачи. Но может, они не только умели решать задачи, может быть, они также мыслили каким то образом? И как они мыслили — это очень большой вопрос.

Ответа на него нет. Есть гипотезы, догадки, сейчас есть целый ряд современных исследований, попыток понять, как мыслили древневавилонские инженеры. Но это пока все на уровне гипотез. И наличие большого количество откопанных текстов помогает сегодня разобраться в этом лучше, чем сто пятьдесят лет назад. Но основной вопрос, связана ли система мышления древних жрецов, и их инженерные решения, которые они предпринимали. Напрашивающийся вывод, что связано, не может быть не связано. Но как именно это связано — совершенно непонятно. Нет никакого ответа на этот вопрос.

И поэтому когда мы будем с вами анализировать происхождение науки, то нам неизбежно придётся задавать себе вопрос, как мыслили древние учёные, которые не являлись учеными в современном смысле этого слова.

Когда родилась современная наука?

И я возвращаюсь к вопросу о связи науки с философией. Можем ли мы назвать какое то событие, которое можно было бы назвать рождением науки? Можно ли сказать, что наука родилась такого то числа такого то года? — Наука в современном смысле этого слова. Я не имею в виду трактаты Аристотеля «Зоология» или «Метеорологика», я имею в виду науку в современном смысле этого слова. Есть ли у нее какой-то день рождения, дата рождения? Я думаю, что многие участники данного семинара скажут: «да, такая дата рождения существует». Может, кто то в этом усомнится. Но я хочу в качестве критерия этой даты сделать очень четкое событие. В какой момент между философией и наукой возник раскол? В какой момент мы получили две совершенно разные области, которые смертельно не совместимы друг с другом, находятся в конфликте, их нельзя соединить? И таким образом, в какой момент появляется предмет для нашей области, философии науки?

Один из слушателей: [Ньютон?[

Ньютон. Дело в том, что Ньютон, пока что мы не знаем, был ли он философом, хотя он написал по философии одну книгу, «математические начала», но мы не знаем, был ли он философом вообще. Такое впечатление, что разрыв произошел до Ньютона. Есть ли какие то другие мнения?

— То, что я сейчас скажу, можно оспорить, и найти другие варианты. С рождением науки сложнее, чем с рождением человека. Даже с рождением человека иногда нельзя точно сказать, в какое мгновение он родился, а в отношении науки это тем более сложно. Но я хочу сформулировать некое событие, которое, на мой взгляд, является событием рождения науки. На мой взгляд, рождение науки — это появление системы Галилея.

Почему? Потому ли, что Галилей, используя экспериментальный метод, как все ученые, или потому, что Галилей сам себя считал ученым больше чем философом, почему именно появление системы Галилея стало моментом рождения науки? Это травматический момент, рождение часто бывает травмой. С Ньютоном как раз никакой травмы не было, травма скрыта, мы не знаем, что за травма была у Ньютона, ибо до сих пор подавляющее число сочинений Ньютона не опубликована, с Ньютоном менее понятно. А вот с Галилеем все достаточно понятно.

Я дам достаточно четкий критерий, почему именно появление системы Галилея, собственно говоря, «Диалогов о двух системах мира», является моментом рождения науки?

Рождение науки: отделение от философии. Древняя философия — в основном, физика. Альтернативная физика Галилея

Дело в том, что в этот момент наука отделилась от философии. Если мы попытаемся увидеть, как выглядела философия до Галилея, совершенно понятно, что центром философии являлась физика. Так сложилось уже у Аристотеля. Не случайно философия Аристотеля называется «мета-физика». Формальная причина с Андроником Родосским понятна, что это сочинения, которые были после физики. Но реально слово «метафизика» начало обозначать некоторую «сверх-физику». Философия как сверх-физика, предполагает, что ядром философии является физика. Вокруг физики у Аристотеля было выстроено все. И метафизика, и этика, и логика, и зоология. Не случайно главным понятием физики Аристотеля является понятие тела. Телом обладают не только материальные точки, но и живые существа. Физика Аристотеля тесно связана со всей остальной системой Аристотеля, и соответственно, со всей наукой того времени, наукой, скажем, 16 века.

И вот, создается альтернативная физика, которая никак не связана со всей системой Аристотеля, которая ей противостоит, которая несовместима с ней. Как следствие, она несовместима ни с метафизикой Аристотеля, ни с этикой Аристотеля, ни с политикой Аристотеля, ни с логикой Аристотеля. Создается новая физика, которая является абсолютно автономной, отдельной дисциплиной — физика Галилея. Она родилась, конечно, из физики Аристотеля. Но она другая. И она уже никак не связана с той интеллектуальной средой, в которой существовала физика Аристотеля, то есть с философией. Я не знаю, в какой момент произошло «отрезание пуповины», во время процесса над Галилеем, или еще когда то, но сам факт рождения здесь налицо. Появляется новая физика, которая не является частью предыдущей философии.

Это колоссальный вызов всей культуре того времени. На этот вызов впоследствии отреагировали величайшие умы человечества. Такие, как Декарт, Кант, Лейбниц. Все они пытались создать новую метафизику, которая будет согласована с физикой Галилея. Ньютон, между прочим. Правда, Ньютон шел по другой линии, он пытался создать теологию, а не метафизику. Вы все, наверное знаете, что в средние века теология и метафизика были синонимами? Теология это и есть метафизика. Ньютон пытался создать новую теологию, но предпочел свои исследования скрыть, и не раскрывать широкой публике. Они остались в его рукописях. Но Лейбниц или Декарт занимались созданием новой метафизики. Для чего они это делали? — Для того, чтобы сохранить связь физики с философией. У них не получилось. Метафизика, которую они создали, очень слабо согласуется с физикой Галилея.

Таким образом, мы видим, что в 20 годы 17 века появляется новая наука, физика, которая уже не является частью философии. Которая становится частью уже совершенно другого комплекса, который отныне и далее будет называться наукой.

Математика. Наука или не наука?

Здесь поднимается вопрос о математике. Я сразу хочу сказать, что математика, и философия математики будет являться одной из важнейших тем нашего курса, и безусловно, Галилей не является создателем математики. Она родилась задолго до Нового Времени, и она являлась, безусловно, наукой.

Дело в том, что Галилей — это известное утверждение, и один из основных тезисов Александра Койре, что Галилей пытается бороться с Аристотелем при помощи Платона. Он строит математическое естествознание, в отличие от качественного естествознания, которое выстраивал Аристотель. И в этом смысле математика является главной отправной точкой, и тогда, если говорить о современной науке, то мы должны были бы говорить не о Галилее, а о Николае Кузанском, который стал рассматривать математику как основную точку опоры для науки.

Тем не менее, мы должны задать вопрос — а является ли математика наукой? Несомненно, математика это наука. Тем не менее, вопрос, является ли математика наукой — очень проблематичен. Начать с того, что Аристотель не считал математику наукой. И в средние века математика наукой не считалась. Вернее считалась такой странной, вспомогательной наукой. Математика — это язык науки. Но наука же изучает мир, а какой мир изучает математика? Математика — это, можно сказать, альтернатива науки. Сейчас она так тесно связана с современной наукой, что ее даже нельзя отделить. Наука мечтает стать математикой, но пока у нее никак не получается.

В этом смысле, когда мы говорим о науке или о философии науки, математика является хорошим контр-примером, хорошей проблемой для понятия философии науки. Потому что математика вываливается из того, что мы понимаем под наукой в настоящее время, и единственная причина что ей позволяют вываливаться — это то, что сама наука расщеплена на много кусочков, и можно не заметить, что математика иначе устроена, чем все остальные естественные науки. Математика это не естественная наука. Я бы сказал сверх-естественная. Но современные науки, если делить их на естественные, гуманитарные, социальные, математику — все равно математика будет вываливаться.

Пока что я не говорил о гуманитарных и социальных науках, я говорил только о естественных науках, и таким образом, математика это действительно проблема.

Есть ли у кого еще какие то вопросы?

Если нет, я хотел бы коротко пройтись по темам того, о чем я хотел бы говорить дальше.

Краткий обзор дальнейшего курса

[дополнение — наука родилась в тот момент, когда пришла в противоречие с философией]

Кстати, обратите внимание, что наука родилась не в тот момент, когда она начала заниматься экспериментами, а тогда, когда она создала некую теорию, несовместимую со всей остальной философией. Проблема Галилеевской механики для Аристотелевой философии состоит отнюдь не в том, что она использует экспериментальные данные — это только хорошо. Был такой замечательный русский логик Чулпанов, который занимался психологией, в том числе проводил логические и психологические эксперименты. Опыты, эксперименты были и в средневековой и даже в древней философии. Конечно, они не были разработаны, как экспериментальная методология Нового Времени, тем не менее, главное отличие системы Галилея состоит в том, что появляется теория, не совместимая с философией — механика Галилея и потом механика Ньютона. Почему они так не совместимы мы еще будем об этом говорить.

Кант — создатель философии науки

Но сейчас я хотел бы чуть снизить градус, и поговорить о том, чем мы сейчас будем заниматься. Создателем философии науки — не области в философии, которая занимается наукой, ибо такая область в философии была всегда. Уже у Платона мы находим рассуждения, как устроено знание, как устроено познание, научная эпистемология есть у Аристотеля, весь Аристотель занимается этим, но в какой момент выделилась специальная область, которую можно назвать философией науки?

Я думаю, этот момент также очень легко показать, когда систематизировалась философия науки. Это, конечно, Кант. Потому что Кант сказал, что прежде, чем заниматься каким бы то ни было познанием, прежде чем заниматься наукой, мы должны разобраться в вопросе, как вообще возможно знание. Каким образом знание возможно — это область, которая должна предшествовать процессу непосредственного научного исследования. И поэтому «Критика чистого разума» и Кантовские «Пролегомены», это те сочинения, с которых начинается философия науки.

Вся дальнейшая философия науки, насколько я могу судить — это либо попытки двигаться по следам Канта, иногда вступая в резкую оппозицию с самим Кантом, либо попытки противостоять Канту, опять же, находясь с ним в каких то отношениях. Все, что мы знаем по философии науки, все это будет отправляться от отправной точки Канта.

Предмет философии науки — исследовать процесс исследования. Вопрос соотношения рациональности и опыта

Я хотел бы перечислить эти точки, с которых начинается философия науки. Одна из них — это позитивистская философия науки. Если наука — это некий познавательный процесс, исследовательская деятельность, то чем должна заниматься философия науки? — Она должна исследовать процесс исследования. Мы должны понять, как именно мы познаем мир. Мы должны исследовать нашу способность восприятия мира, процессы восприятия мира, и процессы построения разного рода теоретического знания, опирающегося на это познание. Отсюда сразу же возникают две принципиальные позиции в философии науки. Одна, это эмпирическая позиция. То есть, философия науки должна заниматься исследованием эмпирических процессов. И вторая, теоретическая, то есть, как строится теория, способности нашего познания.

Вопрос соотношения рациональности и опыта это есть главный вопрос Кантовской философии и одновременно это главный вопрос философии науки. Кант строит довольно изощренную теорию соотношения опыта и рациональности. Позитивисты же пытались построить, насколько я могу судить, более прямолинейную теорию отношения опыта и теории.

Позитивистская теория Эрнста Маха. Эмпирическое и релятивистское пространство-время

Я не буду говорить сейчас о Спенсере или Огюсте Конте, у нас еще будет время о них поговорить, я буду говорить об одном из самых изощренных, одном из самых великих ученых, занимавшихся философией науки, это Эрнст Мах. Мы будем говорить о нем более подробно в дальнейшем. Но в чем самое выдающееся достижение Эрнста Маха? — Это попытка исследования мира с точки зрения наших познавательных способностей, то есть, наших эмпирических способностей. То есть, вопрос, который ставит Кант на теоретическом уровне, а именно, что такое пространство и время. Мах пытается исследовать на уровне нашей способности познания. Следуя за Кантом с одной стороны, и противостоя Канту с другой стороны, он рассматривает пространство и время как некую эмпирическую реальность, вплоть до физиологической реальности. Оказывается, что пространство и время — это не существующее где то само по себе абсолютное пространство и время, а это есть пространство и время которое мы воспринимаем. Но «мы» это кто? У Канта это трансцедентальный субъект. А у Маха это субъект эмпирический.

Но тогда пространство и время — это не то, что мы понимаем. Это не математическое пространство и время и это не теоретическое пространство и время. Это пространство и время, которое зависит от наблюдателя, от субъекта, от человека. Этот релятивизм, который вводит Мах, прямиком ведет нас к Эйнштейну. Он возникает из попытки переосмыслить основные научные понятия. В этом смысле позитивистская теория Маха является одной из самых великих. То недоразумение, которое возникло из-за того, что Маха раскритиковал Ленин — его не смогли читать почти в течение ста лет в России никто. Это конечно, недоразумение. Мах к Ленину никакого отношения не имеет. Мах — это выдающийся ученый, подготовивший научную революцию 20 века. Но он также был крупным философом науки.

Неокантианство Германа Коэна. Познание как процесс. Эрнст Кассирер. Мир это не вещь, а отношения

Другая версия философии науки, которую я хотел бы назвать, это не позитивистская, а неокантианская философия науки. Она тоже, конечно, двигается из Канта, но она пытается понять по-новому, как соотносится рациональность с опытом, Существуют несколько направлений неокантианства, которые превращают эпистемологию и гносеологию в центральную науку, в центральную часть философии.

И здесь я буду опираться, в первую очередь, на учение Германа Коэна. То, что говоря, как устроен мир, невозможно отвлечься от вопроса, как мы его познаем — это уже Кант рассказал. Но то, что невозможно отвлечься от вопроса, что познание — это не факт, а процесс, что мир познается в качестве процесса, а, следовательно, сам мир является процессом, это нам объяснил Герман Коэн. Это чрезвычайно важное открытие в области философии науки, потому что оно меняет сам статус науки. Ученик Коэна, Эрнст Кассирер, делает чрезвычайно важный вывод, о том, что мир это не вещь, а отношения. Кассирер эту процессуальность мира, о которой говорит Герман Коэн, похоже, сам до конца не усвоил. Хотя отчасти в философии символических форм он это так тоже видит. Но только отчасти. Но Кассирер, в своей ранней книге «Познание и действительность», говорит о том, что мир — это отношения. Это очень важная книга по философии науки, я всем рекомендую эту книгу во время участия в семинаре положить на свой письменный стол. То, что мир это не совокупность вещей, а совокупность отношений, и наука занимается исследованием не вещей, а отношений, этот, казалось бы, очевидный сейчас факт, меняет в корне представление о том, что такое наука. И этот факт наиболее четко был сформулирован Кассирером.

Российская школа философии науки

Дальше в области философии науки было много выдающихся людей, работавших по следам неокантианства. Я полагаю, что таким же был Александр Койре. Его работу я также предлагаю положить на письменный стол. У кого есть такая возможность, лучше читать Койре по-английски, хотя он писал по-французски. Он родился в Таганроге, русскоязычный ученый. Он является очень важной фигурой, после Кассирера я считаю его наиболее важной фигурой в области философии науки, и, что очень важно, истории науки. Он по-настоящему исследовал вопрос галилеевской научной революции, именно как научной революции.

Дальше вслед за Койре идет русская школа в области истории науки, на которую я опираюсь. Это Гайденко, Ахутин, Библер, деятельность Института Истории Естествознания в Москве, я считаю, что на это можно опираться.

Англо-американская школа философии науки. Аналитическая философия

Англо-американская школа философии науки развивалась на третьем направлении, которое я сейчас буду рассматривать, это аналитическая философия, которая фактически является альтернативой неокантианства. Это важное направление, но сейчас я о нем говорить не буду.

Взаимоотношения науки и религии

И наконец, я хотел бы вернуться к вопросам, которые я буду рассматривать в рамках этого курса. Вопрос о взаимоотношении науки и религии. В трех монотеистических религиях — иудаизме, христианстве и исламе, мы видим следующий интересный факт: наука оказалась в некотором смысле, внебрачным ребенком религии. Она родилась из некоторого сочетания философии и религии. Это не вызывает у меня сомнения.

Но вопрос остается такой: Наука являлась важным компонентом древней религии. Что же происходило, с тем местом внутри религии, которое связано с наукой? Очевидно, что там продолжался некоторый научный процесс. Другими словами, ученые в средневековых университетах, или медресе, или ешивах и бейт-мидрашах, занимались наукой. Но когда наука выделилась в отдельную область, неужели в религиозных учебных заведениях не продолжался исследовательский процесс именно в том духе, как он проходил в науке? И может быть, есть что поискать там, может быть какие то науки, которые важны для современной науки, там остались? Может быть, не вся наука родилась, может быть какой то кусочек ее еще не совсем родился, может он все еще там находится?

В данной связи я хотел бы исследовать вопрос о том — что мне лучше известно — есть ли такие части науки, которые до сих пор изучаются в бейт мидраше, а не в университете? Я, конечно, аналогичные вопросы буду ставить и в отношении медресе, и в отношении духовных академий христианства, но я должен признать что этот вопрос мне менее известен, и поэтому я приглашаю участников нашего семинара, кто лучше меня в этом разбирается, взять на себя эту роль. В том числе, в религиях не аврамистических, таких как индуизм, буддизм, или в древних религиях, которые сейчас не существуют, но от которых остались письменные тексты.

Возможно ли возвращение науки в лоно религии?

И наконец, последний вопрос, возможно ли возвращение науки в философию и в религию, возможен ли новый синтез, и я выдвигаю такой тезис, который пока что звучит совершенно голословно, что это да, возможно. И это возможно на пути, который я здесь называю реляционной онтологией, вслед за неким московским исследователем по имени Владимир Завьялов, удивительный человек, который использует термин реляционная онтология, о которой говорит Кассирер, то есть, онтология отношений, а не онтология вещей. Онтология отношений является сегодня наиболее распространенной формой онтологии. Можно ли перейти от реляционной онтологии к философии диалога, которая исследует межличностные процессы. И на этой основе восстановить то единство, которое раньше существовало.  

Курс на «Лилмод» http://lilmod.org/course/view.php?id=293

Видео первой лекции: https://www.youtube.com/watch?v=NN-bh9KupnY