Эту историю рассказал раввин Шви-Меир Стейнмец (он же еврейский поэт Цви Яир)
В семье моего двоюродного брата, который жил в Южной Америке, начались неурядицы. Его дочь повстречала некоего юношу, они полюбили друг друга и решили пожениться. Но мой двоюродный брат и его жена были очень против этого брака, потому что молодой человек вырос в нерелигиозной семье и не соблюдал законов Торы. Хотя он и уверял, что впредь собирается их блюсти, все родственники девушки не одобряли ее выбор.
Конечно, девушка была очень расстроена, что такие близкие люди отказываются ее понять. Ей казалось, весь мир ополчился против нее и препятствует ее счастью. День ото дня ситуация становилась все хуже: девушка и ее родители обвиняли друг друга в предательстве. В конце концов они решили обратиться за советом к Любавичско-му Ребе.
Хотя это семейство и не причисляло себя к хасидам Ребе, и девушка, и ее родители относились к нему с глубоким уважением и считали, что могут ему доверять. Обе стороны договорились, что поступят так, как он посоветует. Поскольку меня в семье считали «любавичским», то и попросили сопроводить девушку на встречу с Ребе.
В те годы Ребе принимал посетителей три раза в неделю с позднего вечера до глубокой ночи. Бывало, последний посетитель уходил на рассвете.
Мы зашли в комнату Ребе около трех часов. Сначала Ребе и девушка пробовали говорить на идише, на иврите, затем перешли на английский, французский и в конце концов остановились на немецком. Когда девушка рассказывала свою историю, я слышал в ее голосе усталость и раздражение.
— Не понимаю, чего они от меня хотят, — сказала она о родных. — Мой друг пообещал, что будет жить по законам Торы. Я знаю, он говорил это искренне. Почему же на нас все так ополчились?
— Может, он и искренен, — сказал Ребе, — но какой прок от его обещаний, если он не знает, на что идет? Знаете, подписанный, но незаполненный чек ничего не стоит, — человек не может брать на себя обязательств, не зная их сути. Жить согласно предписаниям Торы очень сложно любому человеку, но гораздо сложнее тому, кто не был воспитан по ее законам.
— Но он хочет этому научиться, — сказала девушка.
— Недостаточно учиться этому в одиночку, — ответил Ребе. — Человек может старательно изучать и искренне принимать все, что написано в Торе, но совсем другое дело — применять это в повседневной жизни. Вот что я вам предложу: пусть этот молодой человек поживет несколько месяцев в семье, где соблюдают законы Торы. Пусть он не только учится, но и узнает на опыте, что значит исполнять все это изо дня в день: с утра, когда, едва открыв глаза, уже читаешь молитву «Мойде ани», до вечера, когда перед сном произносишь «Шма». Если после этого он по-прежнему будет утверждать, что желает жить по законам Торы, тогда я вас от всего сердца благословлю.
Девушка ушла от Ребе просветленная, сердце ее радовалось, а я остался обсудить с Ребе несколько личных вопросов. Но он тут же попросил меня позвать ее назад и объяснил:
— Я не хочу, чтобы она думала, будто мы ее обсуждаем за ее спиной.
Было три часа ночи, и к этому времени Ребе переговорил уже с несколькими десятками людей. Однако он был настолько настроен на чувства другого, что понял, как эта девушка страдает от ощущения отчужденности и брошенности, догадался, что она подозревает всех в «заговоре» против нее. Так что, хотя дело было решено для нее лучшим образом, да и разговора нашего она понять не могла, поскольку мы беседовали на идише, однако в ее отсутствие Ребе не захотел со мной говорить.