«Землю, на которой ты лежишь, тебе отдем ее, и потомству твоему»
Глава начинается уходом Яакова из отчего дома: «И вышел («Ваейце») Яаков из Беэр-Шевы, и пошел в Харан». В дороге его застала ночь, и он устроился на ночлег, положив в изголовье камни. Ему приснилась лестница, достигающая неба, по которой поднимаются и спускаются ангелы. В этом сне Яакову явился Вс-вышний: «Я Б-г твоего отца Авраама и Б-г Ицхака; землю, на которой ты лежишь, тебе Я дам и потомству твоему». Вс-вышний обещал Яакову свое покровительство: «Не оставлю тебя, пока не исполню все, что сказал тебе».
Проснувшись, Яаков в благоговейном трепете воскликнул: «Это не иначе как Дом Б-жий, и здесь врата небесные!» Комментаторы говорят, что это была вершина горы Мориа, на которой много лет спустя стоял Иерусалимский Храм.
Придя в Харан, за городом у колодца, из которого пастухи поили овец, Яаков повстречал свою двоюродную сестру Рахель – она пасла овец своего отца. «И поцеловал Яаков Рахель и заплакал». Почему плакал Яаков? РАШИ приводит здесь два объяснения. По одному Яаков плакал, потому что предвидел, что Рахель не будет похоронена рядом с ним в пещере Махпела. По второму объяснению он плакал, потому что пришел свататься к Рахели с пустыми руками. Его брат Эйсав послал вдогонку за ним одного из своих сыновей, наказав ему убить Яакова. Но тот сжалился и, чтобы как-то исполнить наказ отца, обобрал Яакова до нитки.
Отец Рахели, Лаван, помня, с какими богатыми дарами прибыл к ним в дом слуга Авраама сватать его сестру Ривку, мать Яакова, не мог поверить, что у Яакова нет ни гроша за душой, поэтому он принял его радушно: «Побежал навстречу ему, обнял и поцеловал его, и привел в свой дом...»Яаков поселился у Лавана и стал пасти его овец. «А у Лавана две дочери; имя старшей – Лея, а младшей – Рахель».
«И полюбил Яаков Рахель и сказал Лавану: «Я буду работать у тебя семь лет за Рахель, дочь твою младшую». Лаван согласился, и Яаков отработал установленные семь лет, которые были в его глазах, как несколько дней, из-за любви его к ней».
Но в брачную ночь Лаван привел к Яакову не Рахель, а Лею. Позже он нашел себе оправдание: «Не водится в наших краях отдавать младшую прежде старшей». Однако Яаков не должен огорчаться: «Пройдет неделя, отдадим тебе и эту, за то, что отработаешь ты у меня еще семь лет».
В комментарии Зогара к нынешней недельной главе говорится: «Все святое в мир можно принести посредством доброго помысла. Тот, кто осквернился дурной мыслью, совокупляясь со своей женой, и обратил желание свое и помысел свой на другую женщину, тот меняет высшие ступени: ступень святую на нечистую... и душа зачатого ребенка подменяется...» Ввиду того, что в эту ночь Яаков, лежа с Леей, думал, что она – Рахель, и мысли его были обращены к Рахели, это отразилось на душевных качествах зачатого в ту ночь их первенца Реувена. Но так как здесь не было вины Яакова, ведь он был обманут, то святость души Реувена не умалилась. Однако он не обладал качествами первородного сына. Мысль Яакова перенесла эти качества к Рахели, и их унаследовал родившийся несколько лет спустя Иосиф.
Лея рожает Яакову Реувена, затем Шимона, Леви и Йегуду.
«И увидела Рахель, что не родила она Яакову, и завидовала Рахель сестре своей...». Она отдает Яакову в жены свою служанку Билгу, чтобы затем усыновить ее детей. Билга рожает Дана и Нафтали.
«И увидела Лея, что перестала рожать, и взяла она Зилпу, служанку свою и отдала ее Яакову в жены». У Зилпы рождаются Гад и Ашер.
После некоторого перерыва Лея рожает своего пятого сына – Иссахара, а затем шестого – Звуллуна и дочь – Дину.
«И вспомнил Б-г о Рахели, и услышал ее, и отверз ее чрево. И зачала, и родила Рахель сына. И назвала его Иосиф «да прибавит», говоря, «да прибавит мне Б-г другого сына». К этому времени истекли 14 лет, которые Яаков должен был безвозмездно служить своему тестю за Рахель. Он решил вернуться в родные края. Но Лаван упросил его остаться: «Догадался я, что Б-г благословил меня ради тебя».
Яаков соглашается остаться работать у тестя. Но, зная его вероломство, он устанавливает такую систему оплаты за свой труд, которая бы полностью исключила любые споры и нарекания. «Я пройду по стаду твоему сегодня; отдели оттуда всякую скотину крапчатую, пеструю и всякую бурую скотину между овцами, и пеструю и крапчатую среди коз; это и будет моей платой. И отвечать будет справедливость моя пред тобою завтра, когда придешь ты проверять оплату мою: всякая некрапчатая и непестрая из коз и небурая из овец – крадена она у меня. И сказал Лаван: да будет по-твоему».
В тот же день Лаван отделил всех пятнистых, крапчатых, коричневых овец и коз и отправил их под наблюдением сыновей своих на расстояние трех дней пути от пастбищ, где пас его стада Яаков.
Увидев, что в его стаде не осталось носителей пятнистых, крапчатых и коричневых генов, Яаков, дабы не оказаться совершенно без заработка, решил, говоря по-современному, искусственно ускорить мутацию скота. Он поставил у овечьих поилок ветки, с которых была снята кора так, чтобы они выглядели пятнистыми с крапчатыми. Прием удался – «и рожали овцы полосатых, крапчатых и пестрых... И разбогател он очень, и было у него много скота, рабыни, рабы, верблюды и ослы».
В семействе Лавана стали поговаривать, что Яаков присвоил себе их добро. Отношение Лавана к зятю резко изменилось. И тут явился Яакову Вс-вышний: «Возвращайся на землю отцов твоих, на родину твою, и Я буду с тобою».
Зная, что тесть постарается не допустить, чтобы он ушел вместе со всем своим добром, Яаков решил сделать это тайно. Но для этого он должен был заручиться поддержкой жен. «И позвал Яаков Рахель и Лею в поле, к овцам». Он рассказал им, как обманывал их отец его все время службы, постоянно меняя условия оплаты, «но не дал ему Б-г сделать мне зло». Впрочем, их и не надо было убеждать. «...Есть ли у нас удел в доме отца? Ведь он считает нас чужими, ибо продал нас (вместо того чтобы еще дать за нас приданое, как принято) и расстратил наши деньги... А теперь все, как сказал тебе Б-г, делай».
Затем рассказывается, как Яаков тайно покинул дом Лавана. В то время, когда Лаван стриг овец, которые паслись вдалеке его сыновьями, из Харана спешно вышел караван верблюдов, на которых восседали члены многочисленного семейства Яакова. За караваном шли огромные стада овец и коз. Рахель, уходя из дома отца, прихватила с собой фамильных идолов. Согласно РАШИ она хотела таким образом побудить отца отказаться от идолопоклонства.
Узнав о побеге зятя и дочерей, Лаван пустился в погоню. Он настиг беглецов у горы Гилад. «И явился Б-г Лавану во сне ночном, и сказал ему: берегись, не говори с Яаковом ни доброго, ни худого». Почему «ни доброго»? РАШИ поясняет: «Добро злодеев есть зло для праведников».
При встрече с зятем Лаван прикинулся обиженным любящим отцом и тестем: «Почему увел ты дочерей моих, как пленниц?.. Почему не поведал мне, и я бы проводил тебя с радостью и песнями, с бубном и арфой. И не дал ты мне поцеловать детей моих; глупо ты поступил!» Обида Лавана была далеко не добродушной, как он сам признается: «Есть у меня силы сделать тебе зло, но Б-г отцов ваших сказал мне вчера: берегись!..» И наконец, последний упрек: «Почему ты украл моих богов?»
На обиженные слова тестя Яаков ответил коротко и исчерпывающе: «Я боялся, что ты похитишь от меня твоих дочерей». А в ответ на обвинение в краже Яаков произнес роковое: «Тот, у кого ты найдешь твоих богов, да не будет жить... и не знал Яаков, что Рахель украла их». И хотя, произведя самый тщательный обыск, Лаван так и не нашел своих идолов, из-за этого проклятия, – замечает РАШИ, – Рахель умерла в пути.
«И повздорил Яаков с Лаваном». Он изливает обиды, накопленные за долгие годы.
«Вот, двадцать лет у тебя... растерзанной я тебе не приносил – я возмещал ее, у меня ты ее взыскивал, украденную днем и украденную ночью. Днем пожирал меня зной, а ночью – холод, и отлетал сон от глаз моих... Служил я четырнадцать лет за дочерей твоих и шесть лет –за скот, а ты менял мою плату десять раз. Не будь за меня Б-г отца моего, Б-г Авраама... ты бы отправил меня ни с чем...».
Ответить Лавану нечего, кроме как снова показать свои родственные чувства: «Дочери-то – мои дочери, и сыновья – мои сыновья, да и овцы – мои овцы... Давай заключим союз мы с тобою».
Дети Яакова собрали камней и набросали холм. Лаван назвал этот холм по-арамейски «Йгар сахадута», а Яаков – на иврите – «Галед», что означает одно и то же – «Холм-свидетель». Ибо Лаван сказал Яакову: «Свидетель холм сей... что я не перейду к тебе за сей холм и что ты не перейдешь ко мне за сей холм... для зла».
В Мидраше сказано, что во сне Яакову показали историю еврейского народа: Яаков видит: ангел, олицетворяющий Вавилон, поднимается на 70 ступеней и сходит. И он узнал, что придется его потомству пробыть в Вавилонском изгнании 70 лет. Затем поднялся ангел, олицетворяющий Персию, на 52 ступени и сошел. Значит, придется потомству Яакова быть под игом Персии столько лет.
Поднялся ангел, олицетворяющий Грецию, на 180 ступеней и сошел. Яаков понял, что Греция будет господствовать над его детьми столько лет. Когда поднялся ангел, олицетворяющий Эдома (как известно из книги Иосифа Флавия, дети Эйсава поселились в Риме и многие из них потом управляли страной, поэтому называется изгнание римлянами – галут эдом), Яаков увидел, что он поднимается на 100 ступеней, затем на 200 и т. д. И конца не видно. Яаков очень сильно испугался: кто сумеет выдержать такой длинный галут? И поэтому Б-г ему гарантирует сохранение его потомства и возвращение в Эрец-Исраэль.
'То, что Я обещал Аврааму и Ицхаку, будет выполнено».
Комментаторы Торы отмечают также, что наша жизнь символизирует лестницу, стоящую на земле и вершиной своей упирающуюся в небо. От самого человека зависит, поднимается ли он в своем духовном совершенстве до небесных вершин или же падает вниз. Непрерывно совершенствуясь, человек не только восходит на более высокую ступень духовности, но и облагораживает, одухотворяет окружающий его материальный мир.
В Бейт-Эле, где Яаков остановился на ночлег, было возведено святилище – Бейт-ха-Микдаш. Помолившись, Яаков ложится спать, положив голову на камни. Наутро, после пережитого в ночном видении откровения Б-га, он воздвигает монумент из камней, сказав: «Этот камень, который я поставил памятником, будет домом Б-жьим».
В недельной главе мы также читаем о первом обете, упомянутом в Торе: «И дал Яаков обет, говоря: если со мною будет Б-г и сохранит меня на пути, которым я иду, и даст мне хлеба для еды и платье для одеяния, и возвращусь с миром в дом отца моего, и будет Г-сподь моим Б-гом, то камень сей, который я поставил памятником, будет домом Б-жьим».
Многими годами позже царем Соломоном был воздвигнут на этом месте Иерусалимский Храм.
Рабби Шнеур-Залман из Ляд, обратившись с тостом к бердичевскому рабби на свадьбе их внуков, сказал:
– Лехаим! Да поможет нам Вс-вышний в материальном и духовном.
– Как же это? – возразил рабби Леви Ицхак. – Материальное раньше духовного?
– Так сказано у праотца Яакова, – отвечал рабби Шнеур-Залман. – Сначала он просил о материальном: «И даст мне хлеб и платье» – и лишь затем – о духовном: «И будет Г-сподь моим Б-гом».
– Но можно ли сравнивать «материальное» Яакова с нашим? – не уступал бердичевский рабби.
– А можно ли сравнить с нашим его «духовное»?..
«Трое нашли своих жен у водного источника, – Ицхак, Яаков и Моисей», – подметили наши ученые. А почему именно у источника? Потому что хорошая жена для мужа, как родник для утомленного путника, он радует его, снимая усталость, успокаивает его ласковым журчанием своих вод, поит его живительной влагой и дает ему силы для продолжения пути. Недаром в Талмуде жена называется «радостью сердца» мужчины, а великий рабби Акива, присутствуя при беседе ученых о том, кого можно считать подлинно богатым человеком, заявляет, что богатый – это тот, у кого есть жена, прекрасная своими деяниями. Особыми деяниями отличалась Рахель.
В талмудическом трактате «Мегилла» рассказывается, что, зная лживость и вероломство своего будущего тестя, Яаков заранее условился с Рахелью о знаках, с помощью которых он сможет в ночной тьме определить, что это действительно она. Но, узнав в последнюю минуту, что вместо нее к Яакову заводят Лею, и предвидя, как будет посрамлена ее сестра, если обман тотчас же обнаружится, Рахель не выдержала и передала Лее условные знаки, о которых она договорилась со своим женихом. Так Яаков против своей воли оказался женатым на обеих дочерях Лавана. Разводиться с Леей он не хотел, чтобы не оставлять ее одну с ребенком, которого она должна была от него родить.
Читая внимательно главу «Ваейце», можно заметить, что имена родоначальникам израильских колен дали их матери (при этом подробно объясняя смысл каждого имени). Патриархи же, Авраам, Ицхак и Яаков, получили свои имена от самого Создателя или от своих отцов. Этот внешне незаметный факт приобретает особое значение, если рассматривать его в свете философии хасидизма.
Известно, что имя человека, предмета или явления дается не случайно, но существует глубокая связь между именем и самой сутью предмета.
При этом имя не относится к душе как таковой. Ибо душа человека до своего воплощения в плоть не имеет имени. Лишь когда она нисходит в тело, чтобы одушевлять его, она приобретает имя, которое осуществляет связь между телом и душой, являясь «проводником « ее животворящей силы.
Существуют имена, обладающие различными функциями. Есть имена, обусловливающие связь с телом вообще, как, например, имя нарицательное «человек». Иное дело – собственное имя человека. Жизненная сила, «проводимая» им, приобретает конкретные формы соответственно той плоти, которую она оживляет. «Поэтому одна и та же душа, облачаясь в одно тело, зовется, скажем, именем Моше, а находясь в другом теле, имеет имя Шимон» (Ор ха-Тора).
Приводится также, что качества, присущие праотцам еврейского народа, являются вечным наследием их потомков во всех поколениях и пребывают в душе каждого еврея во все времена. Ибо они – источник и корень всех еврейских душ. (Поэтому только они – Авраам, Ицхак и Яаков – именуются праотцами.) Но качества и достоинства, которыми обладали другие праведники, среди них родоначальники колен израилевых – Реувен, Шимон, Леви, – не являются достоянием каждого.
Отсюда следует, что у каждого еврея есть как бы четыре праотца – Авраам, Ицхак и Яаков, от которых он унаследовал качества, присущие всему еврейскому народу, и родоначальник колена, к которому этот еврей относится, передавший ему конкретные свойства, присущие данному колену.
В Кабале и хасидизме также подробно рассматривается различие функций отца и матери при рождении и воспитании ребенка. Сущность сына заложена в «капле», исходящей от отца. Но проявление ее и разделение на конкретные органы и части тела происходит в течение девятимесячного пребывания в чреве матери. Подобное же различие наблюдается и после рождения: несмотря на глубокую внутреннюю связь между отцом и сыном, более явна и ощутима привязанность детей к матери.
В связи с этим в Кабале первые две стадии познания: «хохма» (смекалка, мудрость) и «бина» (разумение, постижение) – часто именуются, соответственно, «отцом» и «матерью». «Хохма» есть исходная точка, заключающая в себе (в зачаточной форме) все ответвления и частные проявления некоей идеи, подобно отцовской «капле». А «бина» представляет собой полное развитие идеи с подробным изложением ее конкретных особенностей, компонентов и способов приложения.
В свете вышесказанного можно объяснить и упомянутый выше факт, наблюдаемый в нынешней главе Торы. Имена праотцев являются «проводниками» общих качеств, присущих всему еврейскому народу. В отличие от них имена родоначальников колен «проводят» конкретные особенности, присущие тому или иному индивидууму. Поэтому эти имена были даны матерями, в чьи функции входит выявление конкретных качеств.