Авраам Лифшиц, «Время благоволения»
Вопрос: что это за свойство характера — твердость, которому, с одной стороны все поклоняются, и если мы преклоняемся перед чем то это означает, что это нечто редкое. И с одной стороны поклоняемся твердости, с другой стороны, мы немедленно презираем того, у кого нет этого, как бы, достаточно редкого качества?
А. Лифшиц. Я попробую объяснить. Здесь есть некоторая тонкость. Когда я говорю о ком-либо, что он «амиц», что в нем есть душевная твердость, в сущности, я ничего особенного не сказал. Поскольку твердость — это все равно что сказать о ком-то, что он ходит, что он умеет ходить. Это все равно что ничего не сказать. Ясно, что он умеет ходить. Что в этом особенного?
То, что у меня есть душевная твердость (омец) — это часть жизни! В этом нет ничего особенного! Я могу сказать, что «я дышу». Но какая в этом новость? Если я жив — ясно, что я дышу! Другими словами, быть душевно твердым — это норма. Поскольку постоянно, ежедневно и ежечасно мы сталкиваемся с необходимостью выбора между страхами и соблазнами.
Не важно, чем я занят. Предположим, мы сейчас договариваемся с тобой, что завтра мы идем к нашему общему знакомому. Я договорился с тобой и пошел домой. С того момента, как я зашел в дом, начинаются соблазны. Вдруг моя жена говорит мне: есть родительское собрание у ребенка! Или: нужно срочно что-то купить в супере! Или: горючее в печи вот-вот закончится. Это бесконечно, постоянно. Вдруг начинаются телефонные звонки…. Кто-то хочет встретиться со мной в точности в это же время.
В тот момент, когда я решил что-либо, сразу же начинают появляться или соблазны, или страхи. Мой папа плохо себя чувствует, я должен пойти проведать его… Постоянно есть новые соблазны. Поэтому самое естественное, что я должен быть достаточно тверд, чтобы отодвинуть, устранить страхи и соблазны. Я договорился с тобой — значит я прийду! Только если я понял, обдумав это, что есть нечто более важное. Тогда я должен позвонить тебе, спросить, может быть можно встретиться в другой день? Это называется шикуль даат (обдумать ситуацию и принять новое решение). Но я сейчас не говорю про шикуль даат. Постоянно у нас есть соблазны и страхи. Поэтому омец, душевная твердость, это норма. Это не самоцель.
С другой стороны, если я говорю о мужестве, это кто-то, кто выдержал испытание. Это не часть жизни. Это когда я должен был преодолеть что-то. Для того, чтобы преодолеть что-либо, мне нужна твердость. Но я не обязан быть мужественным, для того, чтобы проявить качество твердости. Как раз наоборот.
Еще один момент. Без твердости я не способен достичь каких-либо духовных ступеней. Поскольку материя полна соблазнов и страха. Даже на уровне еды. Например, я вижу, что ты ешь что-то очень вкусное для меня. Возможно, я перед этим поужинал, и решил, что мне достаточно. Я вижу, что ты кушаешь нечто вкусное, и я тоже хочу. У меня сейчас есть соблазн. Но я решил что-то. Способность исполнить то, что я решил, называется твердостью. Или же я поддаюсь соблазну. Выдержал ли я этот экзамен или нет — никто не знает. Поскольку никто не знает, что я решил. Это я наедине с собой.
Мужество — это нечто, как правило, известное. Есть вызов. И другие не способны на это. А я способен. Способен преодолеть. И это то, что требуется от мужчины. Поэтому мужчина называется мужчиной. Поскольку от него требуется, общество требует от него, быть мужественным. Он должен победить дурные стремления и соблазны.
Видео (на иврите) здесь: https://www.youtube.com/watch?v=TzBkPSXs1GA&t=33s