Еврейская Атлантида: штетл и его цадики
В лесу, оправленном в закат,
Где комары звенят зверея,
Прекрасные московские евреи
О Мандельштаме говорят.
Суть не в минусе и даже не в плюсе,
И не в том, что все могло быть иначе.
«Раби Зуся, был ли ты раби Зусей?» —
Спросит Бог, и раби Зуся заплачет.
Дмитрий Веденяпин
Моему сыну
Московские евреи любили поговорить о Мандельштаме, его стихи всегда были на слуху и помнились наизусть со студенческой скамьи. Мы были далеки от религии, и мало кто из нас обратил тогда, в восьмидесятых, внимание на несколько строк из “Шума времени”: “Как крошка мускуса наполнит весь дом, так малейшее влияние юдаизма переполняет целую жизнь. О, какой это сильный запах!’’ А между тем поэт происходил из почтенной раввинской семьи Мандельштамов, к которой принадлежали поэтесса Рахель и философ Исайя Берлин. Есть даже гипотеза о том, что одна из ветвей рода Мандельштамoв, пересекающаяся с Каценеленбогенами, восходит к Раши, и, соответственно, к царю Давиду.
Много интересного обсуждалось на маевках в Овражках: начиналась перестройка, и в столице вовсю бурлила еврейская культурная жизнь. Народ восторженно аплодировал Войновичу, уже приехал Эфраим Севела, читались лекции в Еврейском историческом обществе, и даже открылся Международный Центр имени Соломона Михоэлса.
Бесценным вкладом евреев Украины в еврейскую и мировую культуру стал хасидизм — религиозное течение, совмещавшее мистическую веру, этическое учение и практический образ жизни. Историю восточноевропейского еврейства последних трех столетий невозможно представить без хасидизма. Это движение, возникшее в середине XVIII столетия, быстро завоевало сотни тысяч последователей сначала в Подолии, Волыни, Галиции, а впоследствии по всему миру. Хасидизм и по сей день отличается необыкновенной эмоциональной притягательностью и глубиной.
Карта украинских и польских местечек
Основатель хасидского учения, мистик и чудотворец Исраэль бен Элиэзер (окoло 1700–1760), более известный как Баал Шем Тов (“Обладатель имени Б-га”) - акроним Бешт - родился в деревне Окопы в польской провинции Подолия, около Днестра. Исраэль появился на свет, когда отец был стариком, и скоро остался сиротой. Он был необычным ребенком, в двенадцать лет уже помогал учителю, наблюдая за младшими детьми, провожая их в школу и домой. Скрытый праведник, он иногда выполнял работу резника или простого рабочего. Баал Шем ходил из деревни в деревню, казалось, без особой цели. Затем женился на сестре известного ученого рава Гершона Китовера, который вначале стыдился нового родственника.
Баал Шем Тов присоединялся к группам благочестивых людей, а потом несколько лет провел в изоляции в горах, в Карпатах, рядом с Китовым. В итоге он осел в маленьком городе Тлусте в польской Галиции. Там, в возрасте тридцати шести лет, он «раскрыл» себя и приобрел широкую известность как целитель и святой человек. Потом он стал посещать еврейские города и местечки Подолии, Волыни и Галиции, привлекая многочисленных последователей.
Бешт начинает проповедовать основные положения, которые подчеркивал хасидизм в еврейском учении: Творец находится везде, величие Его творения; важность и значительность человека во вселенной; влияние, которое человек и его действия оказывают на Самого Творца. В зле всегда есть добро, потому что ничто не может существовать, если нет в нем искры святости; молитва - ключ к Б-гу и первое средство духовного подъема Израиля, главная поддержка еврейской жизни и его первое дело; ежедневное омовение в микве - предпосылка духовного очищения.
Радость — необходимый фон еврейской жизни, а пессимизм и депрессия ведут к греху и духовной апатии. Энтузиазм и сознание присутствия Б-га — главные условия для изучения Торы и исполнения мицвот. Заповеди надо исполнять эмоционально, чувствуя их святость; молиться следует с предельной концентрацией. Изучать Тору и исполнять заповеди — только с чистыми намерениями, без всяких посторонних мотивов, ради исполнения воли Творца.
Исраэль Баал Шем Тов (1700–1760)
И, наконец: цадик (святой человек) соединяет еврейский народ в одно тело Израиля и служит связью между Создателем и массами, которые могут быть неспособны к духовному подъему сами. Ни одна из этих идей не была новой для иудаизма, но их комбинация создала новую, почти революционную программу.
Исходя из мистического взгляда на жизнь и Тору, Бешт изменил ряд обычаев, отдавая предпочтение каббале перед принятым законом. Кроме того, он поменял общий порядок и подбор молитв с традиционного ашкеназского на сефардский. В результате всех этих преобразований движение, которое он основал, навсегда изменило еврейское общество.
Современники считали его блестящим талмудистом и знатоком каббалы. Имена его учеников и коллег стали легендой. Среди них были рав Элимелех из Лиженска и его брат, святой и скромный человек, рав Зуся из Аниполи; рав Шнеур Залман из Ляд, рав Исраэль (магид) из Кожница и рав Нахум Тверский из Чернобыля; рав Аарон Перлов из Карлина, основатель хасидизма в Литве, рав Яаков Иосеф из Полонного, рав Леви Ицхак из Бердичева, и рав Шмелке из Никольсбурга.
К 1810 году хасидизм доминировал в еврейской Восточной Европе за исключением Литвы, Латвии и России. Среди первых учителей хасидизма – цадиков были Леви Ицхак Бердичевский (1740–1810), Менахем Нахум Тверский (1730-1797) и Нахман Браславский (1772–1811).
Рабби Леви-Ицхак обладал удивительной способностью замечать в каждом человеке только лучшие его стороны и, соответственно, говорить о людях только хорошее - и перед другими людьми, и перед Б-гом. Духовное наследие рабби Леви-Ицхака из Бердичева отражено в его книге “Кдушат Леви” (Святость Леви), построенной в соответствии с порядком недельных глав Пятикнижия.
Как-то на рассвете рабби Леви Ицхак увидел, что еврей-извозчик, облаченный в талит и тфилин, молится во дворе синагоги, смазывая при этом дегтем колеса своей телеги. Раби Леви Ицхак восхищенно воскликнул: «Владыка Вселенной! Посмотри, как свят Твой народ! Даже когда еврей смазывает колеса своей телеги, он думает о Тебе и служит Тебе!» (Сарей амеа 3:17).
Однажды, в канун праздника Песах, он послал своего шамаша (служку) с поручением приобрести немного хамеца (квасного). После долгих поисков шамаш вернулся ни с чем: ведь хранить хамец в Песахзапрещено, и поэтому все бердичевские евреи уже избавились от него. Тогда раби Леви-Ицхак навел справки, можно ли найти в Бердичеве контрабандный табак, запрещенный таможней для ввоза в город. Оказалось, что этот табак продают почти в каждой лавке. Рабби Леви Ицхак поспешил в дом молитвы, подошел к ковчегу со Свитками Торы и произнес: «Б-г Израиля, посмотри, как Твой народ хранит Твои Заповеди! Взгляни, сколько у русского царя солдат, охраняющих границу, сколько у него жандармов и тюрем —и, тем не менее, в городе полно контрабанды. У Тебя же, Царя царей, нет солдат и жандармов —Ты повелел: «хамеца в Песах»хамеца (Сарей амеа 3:17; Гдолей Русия)».
Когда рабби Леви Ицхак узнал, что семидесятилетний еврей отступил от веры, он отреагировал так: «Вот доказательство того, что в каждом еврее есть искра святости. Ведь этот выкрест в течение целых семидесяти лет боролся со своим дурным влечением, не желая отрекаться от Б-га Израиля!» (там же).
Заступаясь за свой народ, рабби Леви Ицхак не боялся спорить с самим Творцом Мира, наставляя и даже обличая Его. «Доброе утро, Владыка Вселенной! — обращался он на идиш к Творцу. — Я, Леви Ицхак, сын Сары, из Бердичева, от имени Твоего народа вызываю Тебя на суд! Что Ты имеешь против Своего народа?! Что Ты насел на Свой народ?!…Я, Леви-Ицхак, сын Сары из Бердичева, говорю: “Не сойду с этого места, пока не прекратятся бедствия народа Израиля, пока не придет избавление!”».
Замечательно пишет о Леви Ицхаке Лея Аллон: «Леви Ицхак из Бердичева не возглавил династию, у него не было последователей, как у других хасидских цадиков, он был раввином Бердичева, и после его смерти община не пригласила другого раввина, оставшись верной его памяти. Да и мог ли кто-то другой наследовать Леви Ицхаку? Так жить бедами общины и радоваться каждому маленькому чуду? Раздавать всё своё жалованье, оставаясь нищим. Бегать из богадельни в сиротский приют, из деревни в деревню, отдавая без остатка тепло своей души?
Время оказалось не властно над его образом… И сегодня Леви Ицхак с нами, чтобы и за нас просить в бесконечных своих молитвах. Бердичевский рабби славился своей учёностью, знанием Талмуда, глубокой религиозностью, у него были ученики, но не потому стал одним из любимейших хасидских цадиков и героем многих поэтических и прозаических произведений. Сутью его личности была любовь к людям».
Его любовь к народу Израиля была столь всеобъемлющей, что даже дискутируя с «просветителями» и отступниками, он избегал категоричных утверждений и менторских интонаций.
Один большой знаток Торы, заплутавшись в лабиринте сомнений и противоречий, изменил вере. С тех пор он скитался по Украине, отравляя своим скепсисом и неверием души других людей. Посетив Бердичев, он явился в дом учения, где занимался раби Леви-Ицхак, и завел с ним дискуссию относительно основ веры: существует ли Б-г, действует ли в мире система награды и наказания? Раби Леви-Ицхак сказал ему: «Сынок, я слышал, что ты уже дискутировал со многими выдaющимися раввинами, и, тем не менее, несмотря на все их убеждения и аргументы, ты остался при своем мнении. С твоей точки зрения, в мире нет Судьи и нет Суда, не дай Б-г! И действительно, ни один человек в этом мире не способен показать тебе Б-га, чтобы ты своими органами чувств убедился в его реальном существовании, и никто не сможет показать тебе ГанЭден и Геином. Однако, согласись, что вопрос еще окончательно не решен. А вдруг все же существуют Суд и Судья? А вдруг все же существует Геином и существует Ган Эден? Что ты будешь делать тогда: что ответишь в день Суда, и что скажешь в день Приговора?!»(Сарей амеа 3:17).
Своих последователей рабби Нахман учил искренней и чистой молитве. «Следует молиться подобно ребёнку, упрашивающему отца: «Папа, прости меня!» — говорил рабби Нахман (Гдолей а-дорот). Он стремился приучить хасидов «к разговору с Творцом на своём обычном языке, идише» (Шивхей а-Ран 27), он учил их «разговаривать с Б-гом, как с близким другом, ничего не утаивая: обсуждать с Ним всё, что происходит в жизни, признаваться в прегрешениях и заблуждениях, рассказывать о своих бедах, тяготах и невзгодах, просить Его о помощи, спорить с Ним и требовать от Него». «Восклицайте, кричите, тяжело вздыхайте и плачьте», — призывал рабби Нахман молящихся» (Ликутей Моаран 11:95—101).
Он убеждал своих учеников, что в любой жизненной ситуации не следует лишаться надежды и «отчаиваться нельзя». Рабби Нахман сравнивал человеческую жизнь с очень узким мостом над бездонной пропастью. «Человек должен пройти по очень узкому мосту, — говорил он, — и самое главное для него — совсем не бояться. А чтобы не бояться, человеку следует целиком сосредоточиться на том, что он делает«здесь и сейчас» — так, чтобы в его сознании просто не оставалось места для пустых страхов.
«Рассказал он притчу о царе, единственный сын которого заболел столь опасно, что у всех врачей опустились руки и отчаялись они излечить его. Между тем прибыл ко двору один целитель выдающейся мудрости, и умолял его царь постараться вылечить сына его. И отвечал тот ему, что, действительно, положение его весьма тяжелое и запущенное, но, несмотря на это, если использовать еще одно средство, то, быть может, он сумеет выздороветь. Только, мол, не знает он, стоит ли открывать, что это за средство, поскольку вещь эта сложная и тяжелая. И упрашивал его всячески царь, дабы он открыл ему это средство.
И сказал целитель царю: «Знай, что сын твой болен очень опасно, до такой степени, что уже невозможно дать ему проглотить даже одной капли лечебных снадобий. Разве что есть целебные эликсиры дорогие настолько, что один пузырек стоит тысячи тысяч, и должны взять полные бочки этих драгоценных снадобий и ковшами лить их на больного сына. И хотя, разумеется, все эти драгоценные лекарства пропадут, тем не менее, от этого чуть окрепнет тело его. И, быть может, поскольку выльют на него так много, попадет также и в рот ему какая-нибудь капля. И от этого, возможно, придет к нему исцеление.» И тотчас приказал царь исполнить все, как сказал мудрец, и исцелился сын его».
А смысл понятен тут сам собой. Ибо поскольку мы так удручающе больны недугами души нашей, потому должен праведник — искусный целитель — вылить на нас драгоценные и чудодейственные снадобья. И, несмотря на то, что, как будто бы, все идет в потери, все-таки аромат остается, и за множеством дней может удостоимся мы поймать из этого хоть какую-нибудь каплю драгоценную устами нашими, нутром нашим, и тогда есть надежда удостоиться исцеления полного, духовного и телесного.
Простые и одновременно загадочные и наполненные скрытой каббалистической символикой истории, которые рассказывал своим ученикам хасидский учитель рабби Нахман из Брацлава, не раз сравнивались со сказками Гофмана или притчами Кафки. Критик Арон Цейтлин называл Нахмана «футуристом хасидизма».
Бреславский хасидизм после смерти рабби Нахмана остался без лидера, но не утратил своеи? жизненнои? силы. Главенствующую роль в движении занял его ближаи?шии? ученик, Натан Штернгарц из Немирова. Беспримерная преданность делу сохранения наследия рабби Нахмана и литературные и организаторские способности сделали рабби Натана своего рода «исполняющим обязанности» цадика.
Поиски ребе привели меня к адморам чернобыльской и сквирской династии, и мне удалось установить имя цадика: это был рабби Довид Тверский (1848–1919), известный среди последователей как реб Довидл Сквирэр — потомок основателя хасидизма, Бал Шем Това, и его ученика, реб Менахем Нахума Тверского из Чернобыля.
Он жил в бедности и значительное время проводил в странствиях, собирая деньги для выкупа евреев-арендаторов, попавших в кабальную зависимость от помещиков из-за неуплаты налогов (это называлось ''выкупом пленных''), на устройство бедных невест и другие благотворительные нужды. По свидетельству современников рабби Нахум никогда не принимал даров от своих хасидов, а сразу направлял приносящего дары в одну из нуждающихся семей, говоря ему при этом: ''В заслугу этого дара ты удостоишься избавления».
Спрашивали его: Почему праведник должен заботиться о бренных мирских делах, обо всех людях? «Вообразите себе человека, сидящего на крыше, — объяснял рабби Нахум. — Внизу, в пыли он видит жемчужину. Как он ее поднимет, если не спустится?» И еще говорил рабби Менахем Нахум: «Все, что есть у тебя, — раздай; все, чем гордился, — забудь; все, что суждено, — прими с любовью».
После смерти рабби Менахем Нахума его сын, рабби Мордехай (Мотл) из Чернобыля (1770–1837) занял место магида в том же местечке и вошел в историю хасидута, как Мaгид из Чернобыля. Рабби Мордехай Тверский был одним из отцов-основателей хасидизма на Украине и в свое время играл там ту же роль, что рабби Элимелех из Лиженска в Польше и Галиции, то есть был Ребе для других ребе. Он много разъезжал, стараясь попасть в каждое еврейское место, возвращал сердца евреев к тшуве (раскаянию), принимал их, благословлял и лечил.
В числе любимых учеников рабби Мордехая Тверского был юный хасид из Виледника — Исроэл Дов-Бэр (1789–1850), получивший “смиху” — право на духовное правление еврейской общиной родного городка. Постигнув потаенные глубины каббалы, рабби Исроэл вскоре приобрел заслуженную славу искусного врачевателя и чудотворца; его полемический талант в полной мере раскрылся в сборнике комментариев к Торе и Талмуду «Шэйрис Исроэл».
Еще до знакомства с рабби Мордехаем Тверским из Чернобыля он написал поэму «Прелестный цветок Полесья», воспев чудную природу края. В поэме есть строки, посвященные Виледнику:
У подножия скалы, всем на удивление
Расцветает городок — прелестное видение…
Молва приписывает ему также авторство текста песни “А пинтеле”, замечательного образца еврейского музыкального фольклора. Она перед тобой, мой читатель, в исполнении несравненного Теодора Бикеля:
http://www.youtube.com/watch?v=-oPAPr-WFcQ
Здесь, в Виледникax, время от времени звучат слова на идиш и молитвы на иврите, — хасидские паломники из дальнего зарубежья в лохматых чернобыльских штраймлах и просто туристы призжают на могилу чудотворца.
С семьей цадика из Виледников был в родстве и великий еврейский поэт Хаим Нахман Бялик. Одно из его стихотворений имеет подзаголовок «Из бесед цадика из Виледника»:
Вспыхнул с огнем воедино.
Это вдову, что молилась за нас, за Израиль,
Поцеловала Шехина.
(Перевод Семена Израилевича Липкина).
Шестой сын, рабби Давид (1808–1882), был самым популярным из сыновей рабби Мордехая. Он поселился в городе Василькове, а затем переехал в местечко Тальное (известен как Талнер ребе), где жил в роскоши, содержал пышный двор, восседал на серебряном троне, на котором золотом было написано изречение из Талмуда (РхШ. 25а): «Давид, царь Израилев, жив вечно». За такие проявления «царственности» русские власти неоднократно его арестовывали. Рабби Давид любил пение и музыку, его окружали популярные хазаны и клезмеры. Его проповеди и сочинения сдобрены светскими притчами и рассказами, часто далекими от еврейской религиозной жизни, что, однако, не уменьшало их популярность. Его основные работы: «Маген Давид» («Щит Давида»; 1862), «Биркат Давид» («Благословение Давида»; 1862) и «Кехиллат Давид» («Община Давида»; 1882).
Вывод чиновников был следующий: цадики из дома Тверских — богачи и религиозные самодуры, опасности государственной не представляют, однако экономический вред наносят, ибо узурпируют власть и собирают подати среди иудейского населения, что делает маловозможным сбор налогов чиновниками царскими. Характер тольненского двора отражен у Ан-ского в первой сцене «Дибука», где один из стариков с ностальгией вздыхает: «А у реб Дувидла были сапожки золотые...».
***
На Чернобыльской пароходной пристани грузились ежегодно в значительном количестве лес, смола, деготь, табак, рыба и огородные продукты; имелась верфь для постройки деревянных грузовых судов. Процветали в городе и разнообразные ремесла, в том числе изготовление традиционных предметов иудаики.
Два года назад во Фрайбурге (Германия) проходила выставка, приуроченная к 25-летию чернобыльской катастрофы, где в рамках экспозиции о культуре Полесья на рубеже ХIX–XX веков можно было увидеть и предметы иудаики из Чернобыля, выполненные стиле «еврейского барокко».
Одно из самых распространенных изделий еврейских мастеров прошлого и настоящего — ханукия, ритуальный светильник, который зажигают на Хануку. Их существует огромное множество — разных размеров и стилей: от дорогих и изысканных до самых простых, изготовленных из жести методом штамповки. Ханукии изготавливали из различных материалов: дерева, глины, бронзы, серебра и даже фаянса.
Мизрах — на иврите означает «восток». Так называют декоративную табличку, которой украшают и отмечают восточную, обращенную к Иерусалиму, стену синагоги или жилого дома. На мизрахе, сделанном изрезной бумаги и аппликаций, обычно начертаны слова «От восхода солнца до захода прославляется имя Господне» (Псалом 113). Мизрах изобилует симолами: древо познания с райскими птицами — символ рая,двуглавый орёл с короной — символ Божественной власти, голуби — самосовершенствования, олени — символ праведной веры.
В интерьерах синагог большая роль отводилась художественному металлу: свитки Торы со времен средневековья принято было украшать коронами (кетер) из ценных металлов, если хватало средств — из серебра и золота.
Свиток Торы всегда хранился в специальном футляре или чехле, а чтобы при чтении его не касаться рукой, использовалась специальная указка с наконечником в форме кисти руки и вытянутым указательным пальцем, яд. Обычно ее делали из кости, дерева и серебра.
Столик для свитка Торы
Аист — символ истинного праведника, который способен победить зло, представленное в образе змеи. Аист со змеей в клюве символизирует победу праведности над злыми силами.
Восточноевропейские евреи позаимствовали мастерство вырезания из бумаги у своих соседей и называли эти произведения прикладного искусства «рэйзэлэ» — на идише “розочка”. Как ни странно, но потрадиции рэйзэлэ делали, главным образом, мужчины или юноши — учащиеся религиозных школ (ешив), нередко в перерываx между изучением священных книг. Работа над прорезной картиной была одновременнои способом размышления над содержанием сакрального текста. Поэтому в рэйзэлэ, как правило, нет ничего случайного. Каждая деталь глубоко символична.
На праздник Песах традиционно использовался специальный комплект посуды, он должен был быть дорогим и богато украшенным.
Испанская работа — шпанише арбет.
Шелковые шапочки («купке»), отделанные испанской парчой. «Шпанише арбет» называли восточноевропейские евреи золотое шитье.
Эта синагога располагалась на Синагогальной площади и представляла собой крытое железом трехэтажное деревянное здание; ее окна были украшены богатыми витражами. По свидетельству Татьяны Либман, жительницы Чернобыля, синагога была разрушена большевиками, и на ее месте был выстроен общественный туалет...
Интервью с Татьяной Либман и Абрамом Хабенским, старожилами Чернобыля, можно посмотреть в видеоролике Андрея Михайлика «Другой Чернобыль»:
При старом режиме Чернобыль имел большую еврейскую общину, поэтому многие документы оформлялись на двух языках: иврите и русском. На фото — купчая о продаже дома на иврите (снятая в перевернутом виде) из частного музея чернобыльского самосела Михаила Шилана. На обороте документа имеется русский перевод.
Семейные фотографии, Чернобыль, начало ХХ века
Мир еврейских местечек...
Ничего не осталось от них,
Будто Веспасиан
здесь прошел
средь пожаров и гула.
Наум Коржавин
Кто эти милые барышни в викторианских блузках и изящных лодочках? А незнакомка в строгом жакете и изысканной шляпке? Вероятно, некоторые из них уехали за границу и получили европейское образование, а кто-то остался на родине и ушел в революцию; возможно, судьба была к ним благосклонна, и оставила в живых в годину бедствий, и кому-то даже удалось вовремя уехать в Палестину или Америку?
Ушел ХIХ век — эпоха, в которую они жили, и унес с собой ее неповторимый аромат, тот «особенный, еврейско-русский воздух», которого так не хватало Довиду Кнуту и Исааку Бабелю в Париже. Приближаются война, революция и страшные погромы в бывшей черте оседлости, после которых традиционное еврейское местечко и его обитатели были обречены.
Камень летит...
Еврейскaя община Чернобыля сильно пострадала в годы гражданской войны. По свидетельству очевидцев, не выходившее за 5 месяцев из «погромного состояния» еврейское население города 7-го апреля (1919года — Е.Ц. ) оказалось во власти Струка. Его сопровождало 500 вооруженных крестьян… О том, что пережили евреи Чернобыля за эти 25 дней, дают представление следующие факты.
Десять стариков читали рано утром в Синагоге псалмы. Громилы вытащили их из Синагоги и провели по улицам, избивая саблями и заставляя при этом плясать и петь. Их привели к реке и утопили. Гутнику выкололи глаза, прикончили его только через 14 часов после этого. Один юноша умолял утопить его вместо отца — просьбу выполнили, а затем утопили и отца. Зарегистрировано 100 жертв, число утопленных не установлено.
В корреспонденции из Чернобыля (немецкая «Фольксцайтунг», № 61) так изображается состояние еврейского населения после погрома: «Чернобыль теперь производит впечатление города, сплошь населенного сумасшедшими. Люди бродят по улицам голодные, ободранные, с полными тоски лицами, с вытаращенными глазами, и все время к чему-то прислушиваются... Большие толпы людей стоят у отходящих пароходов и умоляют забрать их с собой, но напрасно... Помощи ждать неоткуда.
И Чернобыль действительно ни на что не надеется. Сумасшедший город готов умереть, не сразу, а медленно. И умирает — от голода, тифа, нервного удара. Что ни день — все больше число настоящих сумасшедших, которым ничто уже не поможет...» (Из доклада Эфройкина в Еврейском общественном комитете по оказанию помощи пострадавшим от погромов).
Во время этих бедствий многие евреи бежали из Чернобыля в большие города. Летом 1919 года российский Красный Крест открыл в городе столовую на 550 детей и пункт раздачи питания на 800 взрослых, пострадавших от погромов.
В 1920 году династия Тверских покидает Чернобыль: цадик Шломo Бен Цион Тверский (1870–1939) переезжает в Киев, и город перестает быть центром хасидизма в Полесье. Брата рабби Шломо Бенциона репрессируют, и он погибает лагерях, но его вдова и сын, рабби Мешулaм Зуся, уезжают в Эрец Исроэль. Потомки разных ветвей династии переселяются в Польшу, Румынию, США и Израиль.
Экономическая политика советской власти довершила разгром местечка: торговцы станoвятся дискриминируемой группой, а ремесленники, лишенные источников сырья и сбыта, разоряются. Численность еврейского населения Чернобыля в 1926 году уменьшилась по сравнению с 1884 вдвое (3165 человек), а в 1939 году в городе проживало уже 1783 еврея. Хотя в Чернобыле и окрестностях было восемь артелей, два колхоза и даже одна еврейская школа, социальная и религиозная жизнь Чернобыльского еврейства подходила к концу.
В годы второй мировой войны все евреи, оставшиеся в Чернобыле (400 человек), были уничтожены нацистами, а те, кто вернулся, уже не имели синагоги, и молящихся в домах верующих разгоняла милиция. В конце 40-х и начале 50-х годов сталинская политика по искоренению еврейской культуры и разгрому еврейских религиозных общин была доведена до логического завершения. С горечью писал об этих временах Борис Слуцкий: «Все пропало. / Осталось токмо / Слово «хала» / И слово «хохма»). По данным Всесоюзной переписи населения 1970 года в Чернобыле оставалось 150 евреев.
***
Mало кто знает, что в Чернобыльской зоне есть еще один город, сначала полностью отселенный, а затем разрушенный и разграбленный. Это — райцентр Полесское, бывшее Хабне, где евреи жили до самого отселения в начале 1990-х. А в конце XIX века евреи составляли большинство в местечке, и клезмерская капелла семьи Маконовецких славилась на всю округу. В 1925 году выходцами из поселка были организованы две земледельческие колонии в Херсонской области — «Труд» и «Хабне». Одна из бывших жительниц Полесского — Блюма Янкелевна Бренман — еще помнит, как в довоенном Полесском действовали синагоги.
На синагоге нет замка — в ней разграблено все, даже, как свидетельствует местный сталкер, ободраны стены. Когда-то на месте синагоги стоял дом, в котором жил цадик Менахем Нахум Тверский...
«Прекрасная синагога, какое счастье, что у нас есть хотя бы старые камни», писал Исаак Бабель в «Дневнике писателя». Подобно Атлантидe, ушедшей под воду, практически исчезла еврейская жизнь в Украине, хотя eе следы еще можно увидеть и отразить. То, что сохранилось от мира штетла сегодня — разрушенные синагоги, забытые кладбища и могилы великих учителей.
Сегодня в Чернобыле можно посетить оhели Тверских. Они были выстроены на старом еврейском кладбище еще в 1990 году усилиями хасида Лейбла Суркиса из Нью-Сквиры ( США). Внутри усыпальниц —бетонные кубы, куда верующие вкладывают записки с просьбами, как в Стену Плача. Ежегодно многие представители зарубежных общин чернобыльских хасидов посещают город, чтобы поклониться могилам рабби Менахема и других цадиков.
Вспоминает А.-З. Бен-Ишай, сын раввина и купца, рабби Янкеля-Шмуля га-Леви Иш Горовица из Звягеля: «Еще? 15-летним юношей отцу выпала честь совершить поездку к цадику р. Аарону из Чернобыля, представителю третьего поколения цадиков, сыну «чернобыльского магида» р. Мотэлэ и внуку р. Нахума Великого, ученикa Бешта. И хотя он побывал у р. Аарона лишь незадолго до его смерти (а р. Аарон умер в глубокои? старости, в возрасте 85 лет), личность этого столь популярного в то время, особенно в Волынскои? губернии, цадика произвела на него сильное впечатление».
Рабби Арон из Чернобыля (1787–1872)
М.-З. Феи?ерберг — литературное сокровище Звягеля — тоже упоминает в своих рассказах «Старика из Чернобыля», т.е. рабби Аарона. Отец оставался всю свою жизнь чернобыльским хасидом, приверженцем покои?ного ребе, хотя ездил затем и к его братьям-цадикам, сыновьям р.Мотэлэ, а также к ружинско-садигурским цадикам, в зоне влияния которых были приднестровские уезды.”
После смерти рабби Натана Штернгарца, ученика рабби Нахмана, его последователи во главе с реб Нахманом Хазаном перебираются в Умань. Еврейская община в Брацлаве оказывается в сфере влияния чернобыльской династии, и в середине ХIХ века Брацлав, как и Винница, становится одним из центров чернобыльского (сквирского) хасидизма.
Как известно, у реб Мордехая Тверского, сына рабби Менахем Нахума, было восемь сыновей. Седьмой сын реб Мордехая, Ицxaк Тверский (1812–1865), стал цадиком в городе Сквира и основателем Сквирской династии. Рабби Ицхак славился мудростью и рационализмом, он самозабвенно изучал труды еврейских философов, отступая от традиций хасидизма, и был, в частности, прекрасно знаком с работами Махарала (рабби Лева из Праги, крупнейшего раввина, ученого и мыслителя ХVI века) и поощрял своих последователей читать раббинистическую литературу.
Немного о самой Сквире: по переписи 1897 года там насчитывалось 17958 жителей, среди них 8910 евреев (39,5% населения). Имелись в Сквире семь еврейских молитвенных домов, одно частное мужское училище и два женских. В 1898 г. в городе работали 2 пивоваренных завода и 2 табачные фабрики, три водяных мельницы и несколько ветряных. В течение года в Сквире проходило 12 ярмарок; место славилось своими гончарными изделиями и смушковыми шапками. До революции экономика Сквиры процветала: хлеб и лес оттуда вывозили за границу.
Любопытное описание Сквиры, этого «гнезда цадикизма», мы находим у композитора Юлия Энгеля, одного из участников экспедиции Ан-ского:
«В нашем доме часто останавливались гости, посланцы раввинов. Особенно запомнился мне габай р.Нахман — посланец ребе из Ротмистровки. Это был роскошно одетый еврей с благородным обликом. Каждыи? раз он привозил с собои? новую хасидскую мелодию, которую красиво напевал в хасидских дворах.
Чудные мемуары, которые доносят до читателя колорит ушедшей эпохи, оставила сестра Ахад-Гаама, д-р Эстер Гинцберг-Шимкин.
Сквирские корни имел и Исаак Бабель, ибо оттуда происходили его отец Манэ, бабушка, Миндля Ароновна, и двоюродный дед, корчмарь Шойл.
Когда-то еврейская община Сквиры процветала, но в годы второй мировой войны она была разрушена. Восемьсот пятьдесят евреев Сквиры были расстреляны фашистами в сентябре 1941 года. В настоящее время в городе сохранилась синагога, отреставрированная в 2004 году хасидами из Нью Сквиры и местными еврейскими активистами. Время от времени сюда прибывают группы американских паломников, чтобы помолиться и посетить могилы цадиков в Чернобыле.
Еврейская молодежь у здания синагоги. Сквира, июль 2006
А теперь вернемся к Махновскому Ребе, Аврааму Иошуа Гешлу Тверскому, цадику, который не склонил головы перед силами зла. Махновка — небольшое еврейское местечко возле Бердичева, где рабби Авраам Тверский стал Ребе в 1917 году после смерти своего отца, рабби Йосефа Меира.
В двадцатые годы Ребе был «лишенцем»: его выгнали из дома, отобрали Бейт Мидраш, он часто вынужден был менять квартиры. В начале тридцатых годов, получив предупреждение о готовившемся аресте, Ребе бежит из Махновки в Москву.
Местом жительства он выбирает Черкизово, небольшой московской пригород, где уже обосновались его хасиды с Украины. С большим трудом, с помощью подставных лиц, он купил маленький, напоминающий сарай, домик с двумя крошечными комнатушками. Там его семья прожила много лет, до самого ареста Ребе.
Официально Махновский Ребе был портным, шил фуфайки, но на самом деле он был лидером общины. К нему обращались с вопросами по Торе и с просьбами о помощи, он собирал деньги и помогал нуждающимся: у него получало поддержку множество людей. В 30-х годах в Черкизове открылся и свой миньян.
После войны y властей возникла идея создать пост «патриарха евреев», и Махновский Ребе, пользующийся громадным авторитетом среди верующих и хорошо известный за рубежом, идеально подходил им для этой цели. Он всячески уклонялся от предложения принять пост главного раввина, а когда дело дошло до прямого ответа, категорически отказался.
«Такого раввина, каким я могу быть, вы не захотите, а таким, каким вы хотите, я не буду. Можете даже меня убить, вашим раввином я не стану», — ответил он ( курсив мой — E.Ц. ). Ночью после этого разговора Махновский Ребе был арестован. Следствие длилось больше месяца и завершилось ссылкой на пять лет в Сибирь, в место под названием Енисейск.
Вернувшись в Москву по амнистии после смерти Сталина, Ребе продолжил свою деятельность открыто. Для верующих евреев Махновский Ребе был не просто раввином — это был цадик, к которому обращались за советом и помощью в беде. К нему приезжали со всех концов страны. Он собирал пожертвования, помогал бедным, вдовам, семьям, где отцы сидели; ставил хупы, был сандаком на обрезаниях. К нему приводили детей, он повязывал им тфиллин в первый раз и благословлял.
Десятилетия жизни при советской власти не изменили Махновского Ребе. Это был красивый еврей с бородой и пейсами, с идеально прямой спиной, который в длинном хасидском сюртуке и шляпе быстрым шагом ходил по улицам Москвы. По воспоминаниям очевидцев, прохожие останавливались, глядя на него, а старушки просили благословения.
От своих предков Махновский Ребе унаследовал две уникальные реликвии: сефер Тору Баал Шема, написанную его сойфером, равом Цви, и большую ханукию, изготовленную для рабби Ицхака из Сквиры, прадеда Ребе. Местонахождение ханукии неизвестно, она не найдена до сих пор. Сефер Тору Баал Шема удалось перевезти в Израиль, и сегодня Торой пользуются в Бейт Мидраше Ребе, «Махновка», в Бней Браке.
Хрущёвская оттепель быстро закончилась, и началась новая волна преследований. Помимо этого, в Москве закрывалось еврейское кладбище, а новое принципиально отказывались открыть. Очевидно, именно эти соображения привели Ребе к решению уехать из страны, и он подал документы в ОВИР. Махновскому Ребе помогли влиятельные родственники из Америки, в 1963 году он получил разрешение на выезд и уехал в Израиль.
В Эрец Исроэль Ребе оценили, как выдающегося знатока Торы и праведника. К нему быстро начали тянуться евреи, и его Бейт Мидраш в Бней Браке стал очень популярным. Сегодня Махновка — это целый хасидут, возникший заново, с нуля.
Аврaaм Иошуа Гешл Тверский умер в 1987 году в Йом Кипур, который пришёлся на Шабат. Ему было 92 года. Ребе похоронен на Масличной горе в Иерусалиме.
Известно, что дом ребе Махновкера был для многих уголком света во тьме. Его синагога в Черкизове находилась по адресу ул. Некрасовская, дом 11. Когда мы жили в Богородском, на Ланинском переулке, к моей бабушке по пятницам приходил старенький шамэс, которому она давала пакетик с едой и цдаку. Это был хасид ребе Махновкера из Черкизовской синагоги, и именно он записал меня в Книгу Жизни.
В конце 60-х наша семья переехала из Богородского в Черкизово, и мы поселились на Знаменской улице, в пяти минутах ходьбы от синагоги. Как-то зимой, в марте, незадолго до Песаха, бабушка попросила меня сходить туда за мацой. Как сейчас помню ветхую синагогу в снегу, догорающий закат в окошке, певучий идиш старого шамэса, едва ощутимый аромат корицы из маленького чуланчика. Вот она, мандельштамовская «крошка мускуса»! Когда-то здесь служил праведник, хранитель свитка Торы, написанного Цви Сойфером и освященного самим Баал Шемом. Быть может, его незримое присутствие согревало штибл и его обитателей? Кто знает…
Черкизовскую синагогу снесли в 1970 году, но ее прихожане еще много лет собирались в Московской хоральной синагоге. Вспоминает Яков Шехтер: «В малом зале собирались остатки некогда самых прославленных еврейских общин России. Ученик Хофец Хаима реб Авром Миллер, хабадники: Мотл Лифшиц, Гейче Виленский, Исроэл Пинский. Последователи Ребе из Махновки, других украинских и белорусских хасидских общин: реб Липе Месорер, реб Хаим Торбочка, Григорий Маркович Маневич, габай Борис Григорьевич Синайский. Их рассказы слушали с открытыми ртами, ведь они представляли собой не книжную, а живую, настоящую традицию.
Одним из руководителем общины был рабби Нахман Штенгарц, потомок знаменитого р. Натана; рaввином оставался и р. Зеев Тверский (1852–1937), цадик из Рахмистровки.
И вместе с тем как никогда актуальными остаются слова профессора Равребе:
P.S. Мохнатые штраймлы, столь популярные среди украинских хасидов, были введены в моду в Чернобыле, поэтому их называют чернобыльскими. Кстати, высокие кожаные сапоги — непременный атрибут экипировки сквирских хасидов. Женатые мужчины носят их в Шабэс, а ребе — даже в будни. Со сквирскими сапогами связана история об одном из сыновей реб Ицхака Тверского, который вернулся домой из дальней ешивы в костюме, пошитом почти по парижской моде. Увы, дизайн его явно не вписывался в классические сквирские каноны, поскольку местные хасиды предпочитали носить бриджи, а не брюки в полную длину. Что делать? Приближался Шабэс, и молодой человек нашел выход из положения: он надел брюки до колен («галб гойзн), гольфы и к ним — высокие кожаные сапоги («штивл»). Проблема была решена, с тех пор почтенные сквирские хасиды из этих сапог не вылезают.