12 числа месяца Тамуз 5687 года (1927 г. по нееврейскому летосчислению) произошло событие, которое во многом предопределило историю евреев не только Советского Союза, но и всех других стран. В этот день был освобожден из советских застенков духовный наставник поколения – Любавичский Ребе Иосиф Ицхак Шнеерсон, незадолго до этого приговоренный к смертной казни за распространение религии и еврейскую просветительскую деятельность. Это было не только чудесное избавление, с трудом поддающееся осмыслению, не только спасение Великого еврея от гибели. Происшедшее означало, что ГПУ и Евсекция не всевластны, что и эти устрашающие учреждения вынуждены отступить перед силой еврейского духа, перед вмешательством самого Всевышнего. Этот вдохновляющий факт оказал огромное влияние на дальнейшее развитие Любавичского Движения в Советском Союзе, а через него – и на всю духовную жизнь советского еврейства в последующие десятилетия. Прибытие Ребе в Европу, а позже – в Америку предопределило распространение Любавичского Движения во всем мире, благодаря чему оно стало одним из важнейших факторов еврейской жизни.
Сказанным объясняется, почему день 12 Тамуза стал праздником освобождения, ежегодно отмечаемым как Любавичскими хасидами, так и всеми евреями, которым дорога Тора, еврейские нравственные ценности, сохранение грядущих поколений в лоне еврейства.
Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон был шестым в ряду Любавичских Ребе, возглавлявших Любавичское Движение, основанное более двух столетий тому назад. Знаменательно, что все Любавичские Ребе подвергались преследованиям со стороны российских властей, но особую жестокость проявил советский режим.
Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон стал во главе Любавичского Движения в 192Q году, и таким образом ему пришлось противостоять традиционной жестокости российских правителей, помноженной на бескомпромиссность коммунистической и атеистической идеологии и лакейское рвение «евсеков». В то время, когда считавшие себя «разумными» полагали единственно возможным путем для сохранения еврейских религиозных ценностей – уступки, отступление и приспособление, Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон выдвинул концепцию наступления еврейского духа. Он создавал новые еврейские учебные заведения, готовил новых преподавателей и наставников, организовывал еврейские учреждения, распространял Тору и заповеди всеми возможными и невозможными путями.
Кризис наступил в 1927 году, когда Ребе арестовали и приговорили к казни. Вскоре, однако, свершилось казавшееся невероятным – смертный приговор был заменен ссылкой на десять лет в Соловки. Но Провидению было угодно, чтобы произошло еще более невероятное, – вскоре приговор был снова заменен, на сей раз – тремя годами ссылки в Кострому. Полоса чудес достигла апогея, когда 12 числа месяца Тамуз, через три с лишним недели после ареста, в день 47-летия Ребе, его окончательно освободили...
Тюрьмы и каторга – временны
Эту короткую речь Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон произнес на перроне ленинградского вокзала перед высылкой в Кострому. В этот день Рабби был освобожден из ленинградской тюрьмы Шпалерная, в которой провел 18 суток в ожидании смертного приговора за распространение учения Торы. Смертный приговор был заменен трехлетней ссылкой, которая, однако, продолжалась всего восемь дней. 12 Тамуза Рабби был полностью освобожден и получил возможность покинуть страну.
Мы просим у Всевышнего: «Да будет с нами Б-г, как Он был с нашими отцами; да не оставит и не ослабит нас», хотя мы не можем сравниться с нашими отцами, которые на деле жертвовали собой ради Торы и Заветов. Известны слова, сказанные одним из Любавичских Ребе, когда прежние власти требовали реформ в воспитании и статусе раввинов и раввинства:
«Не по своей воле ушли мы из Святой Земли, и не своими силами мы вернемся в Страну Израиля. Наш Отец изгнал нас, и Он же, Благословенный, освободит и соберет нас с четырех концов света и поведет с поднятою головою к Святой Земле с праведным освободителем Мошиахом в скором будущем. Но все народы на земле должны знать: лишь тела наши были преданы изгнанию и порабощению чужим властям. Но души наши не были изгнаны и в подчинение властям не преданы. Мы должны сказать открыто, во всеуслышание, что во всем, что касается нашей религии, Торы, заповедей и еврейских обычаев, нет для нас, евреев, никаких указчиков и никакой нажим не может быть применен в этом. Мы должны заявить с великой мощью еврейского упрямства, с тысячелетней еврейской самоотверженностью: «Не прикасайтесь к Моим помазанникам, и пророкам, Моим не делайте зла».
Так говорил самоотверженный еврей. А у нас нет даже твердости сказать открыто перед всем миром и показать, что несколько сот распоясавшихся еврейских мальчишек[1] вытворяют над евреями и еврейством.
Все знают, что закон[2] разрешает нам учить Тору и соблюдать, хотя бы и с ограничениями, ее заветы. Лишь доносы и наветы ведут нас в тюрьмы и на каторгу.
И в этом наша просьба: «Да не оставит нас Б-г и не ослабит нас», чтобы Всевышний наделил нас должной стойкостью, чтобы любая расправа, настигающая нас за то, что мы содержим хедер, изучаем Тору и соблюдаем заповеди, придавала нам силы в святом деле укрепления еврейства.
Мы должны помнить, что тюрьмы и каторга – временны, а Тора, Заветы и народ Израиля – вечны!
Будьте здоровы и крепки материально и духовно. Я надеюсь на Всевышнего и уверен, что мое непродолжительное заточение вольет свежие силы в дело укрепления еврейства и исполнятся слова: «Наш Б-г будет с нами, как был с нашими отцами; Он не оставит нас и не ослабит», и всем сынам Израиля засияет свет в духовном и материальном.
Великий Еврей
Еще задолго до октябрьской революции идеологи большевизма выработали свою линию в отношении еврейского вопроса. Согласно этой линии, евреям надлежало раствориться в окружающих их народах. Большевики понимали, что могут добиться этой цели, только лишив евреев Торы и обычаев – основы их обособленности и неистребимости. Еще бушевала гражданская война, лились потоки крови, свирепствовал голод, когда большевики начали свою планомерную атаку на веками существовавшую систему еврейского воспитания и духовного самоуправления. В 1919 году был принят указ о разгроме еврейских общин и конфискации их имущества. Подписали указ Сталин и Савелий Агурский, верноподданный еврей – братоубийца, ставший несколько позже одним из организаторов и главарей «Еврей-
ской секции» большевистской партии.
Евсекция была создана тогда, когда власти убедились, что лобовая атака на бастионы еврейского духа терпит провал. Коварство замысла организаторов Евсекции состояло не только в том, чтобы, действуя по известному принципу кнута и пряника, привлечь коллаборантов, расшатать вековечную систему еврейского воспитания и духовной жизни, но и в том, чтобы, используя язык идиш, маскируясь лозунгами о развитии светской еврейской культуры и литературы, обмануть также многих из тех евреев, которые никогда не стали бы осознанно на путь коллаборационизма. От ядовитой пропаганды против раввинов и Иешив Евсекция постепенно переходила к административным мерам, к разгрому синагог, арестам и физической расправе с людьми.
Смертельная опасность вынуждала многих раввинов, учителей, воспитателей, студентов Иешив, писателей бежать за границу.
Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон отказался покинуть Россию. Он хорошо понимал опасность схватки с Бвсекцией, выслушал немало угроз, но... без Торы нет еврейства, и Ребе выбрал девиз: «При любых условиях сохранить еврейский образ жизни, даже если это потребует самопожертвования!»
Ребе считал пассивное сопротивление безнадежным. Закрыты все религиозные учебные заведения? – тогда откроем их тайно по всей России, и начальные, и высшие. Повсеместно и постоянно будем изучать святую Тору, скрупулезно исполнять ее заповеди, укреплять святость еврейской семьи, строить миквы, распространять еврейскую литературу...
В 1924 году Ребе переезжает в Ленинград, и дом его превращается в штаб-квартиру борьбы за еврейское дело. Со всех концов земли сюда приходят письма; кто не охвачен страхом, кто готов следовать за Ребе в борьбе за освобождение своего народа, всегда получит здесь совет и поддержку. Никаких компромиссов в соблюдении Торы и никаких уступок: превыше всего на свете духовность и физическое благополучие каждого еврея.
Отважные помощники Ребе организуют сотни нелегальных Хедеров и Иешив – начальных и высших школ изучения Торы. На тайном съезде религиозных активистов, созванном Ребе в Москве, участники съезда поклялись, невзирая ни на какие опасности, – поддерживать еврейство и распространять Тору. Многие заплатили за это жизнью. Но если чекисты хватали одного, Ребе посылал на его место другого. И снова продолжались занятия с мо-
лодежью: на конспиративных квартирах, в укромных подвалах.
Верные и талантливые ученики Ребе бесстрашно распространяют по всей стране учение Торы. Их страстные, высоко духовные, идущие к сердцу слова легко пробуждают интерес к еврейству, потому что нет силы, способной навсегда отделить еврея от Всевышнего.
Гигантская работа Ребе, его последователей и учеников приносила успех за успехом. Евреи возвращались к Торе, возникали новые религиозные общины, а деятельность Евсекции заходила в тупик. Промывка мозгов коммунистической «идеологией» перестала приносить результаты. Евсекция знала, кто за этим стоит. «Он организовал религиозные силы страны и поддерживает все религиозные заведения», – с бессильной яростью сказал о Ребе руководитель Евсекции.
Лютую ненависть и страх испытывали к Ребе ренегаты из Евсекции. Однако не так-то просто аре-"стовать главу всемирно известного Любавичского Движения – огласка может привести к неприятным последствиям. В конце концов ГПУ устанавливает строжайшую цензуру на всю обширную переписку и почту Ребе – и местную, и заграничную. Как ни старались его корреспонденты прятать за безобидным тайное, в скором времени цензоры ГПУ находят точные подтверждения уже известному им факту: все еврейское религиозное движение в России сосредоточено в руках Рабби Иосифа Ицхака Шнеерсона.
В 1927 году ненависть прорвалась наружу, когда Ребе разрушил задуманную Евсекцией гигантскую провокацию. Он разгадал скрытый замысел организуемого Евсекцией съезда руководителей всех синагог, на котором предполагалось задушить религиозное еврейство. Зная, на что идет, чем рискует, – Ребе отправляет в каждую синагогу письмо-предупреждение о ловушке. И грязная затея провалилась.
Срыв провокационного съезда был крахом деятельности Евсекции. Жажда мщения пересилила все прочие соображения, и Ребе арестовали. В тюрьме, во время мучительных допросов, тяжело больной Ребе проявил удивительную стойкость и величие духа. И произошло немыслимое – палачи отступили, Ребе был выпущен на свободу и уехал в независимую в ту пору Латвию. Несколько лет он прожил в Риге, а потом переехал в Польшу, в местечко под Варшавой.
Уход из неволи – начало нового этапа в деятельности Ребе. Наконец-то он поднялся во весь рост. Ни на минуту не прекращая кампании в защиту советского еврейства, он начинает великое дело своей жизни – распространение Любавичского Движения по всему миру. Ребе организует в Латвии, а затем в Польше сеть религиозных школ, выезжает в Париж и Вену, посещает Священную Землю и Соединенные Штаты Америки... И всюду, где он побывал, возникают новые религиозные общины, укрепляются старые. В 1939 году Ребе основывает «Всемирное объединение Любавичских хасидов».
Начало второй мировой войны застало Рабби Иосифа Ицхака Шнеерсона под Варшавой. Своими глазами он видел ужасы фашистского нашествия, невероятным образом спасся от нацистов и в 1940 году прибыл в Америку.
Положение в еврейском мире казалось безнадежным. Подавляющее большинство хасидов находилось в России, в Европе полыхала война, а для американских евреев цели и смысл Любавичского Движения оставались далекими, как звезды. Это была страна с иными обычаями, иной духовной атмосферой. И при встрече лидер многомиллионного американского еврейства откровенно заявил об этом Ребе. «Не забывайте – мы коренным образом отли-
чаемся от евреев Европы».
На явный совет отступиться от евреев США Ребе ответил: «Америка не отличается от любой другой страны диаспоры!» И действительно, потребовалось не так уж много времени, чтобы Любавичское Движение охватило Америку. Сегодня здесь сердце и центр Движения Хабад.
Но начинать нужно было с нуля. Пришлось много ездить по Соединенным Штатам, доказывать, объяснять. На выступления Ребе приходит молодежь, не получившая религиозного воспитания. Зов сердца влечет их к полнокровной еврейской жизни без надуманных «облегчений» на американский лад, и они становятся учениками Ребе.
Постепенно и в Америке появляются Иешивы и начальные школы по изучению Торы, возникает «Объединение Иешив США и Канады». Последователи Ребе в свою очередь становятся учителями и едут воспитателями в отдаленные общины. Письма, послания, статьи и книги Ребе пробуждают американское еврейство из долгой спячки, в стране начинает пульсировать истинно еврейская жизнь.
Непостижимо, откуда черпал силы тяжело больной Реббе Иосиф Ицхак Шнеерсон, как находил время для колоссальной по масштабам работы. Он основывает издательства и библиотеки, выпускает журналы и сборники, публикует статьи и книги, ведет огромную переписку, принимает ежедневно десятки людей, создает и руководит организациями по еврейскому воспитанию, распространению знаний Талмуда или мелодий Хабад... «Бюро помощи беженцам» с отделением в Париже, открытое им сразу после войны, спасло жизнь десяткам тысяч евреев и многим из них помогло благополучно перебраться в Израиль и другие страны.
Ребе оставил нам огромное литературное и философское наследие. Среди его книг следует особо отметить и рекомендовать нашим читателям два тома «Мемуаров», посвященных истории зарождения Любавичского Движения.
Благодаря мужеству и целеустремленности Ребе, оживляющее еврейские души, пламя Любавичского Движения с течением времени охватило все континенты. Дом номер 770 по Истерн Парквей в Нью-Йорке, где поселился Ребе по приезде в Америку, превратился в мировой центр Движения Хабад. Отсюда исходят знаменитые обращения к еврейскому народу, сюда приезжают юноши, чтобы углубить свои знания святой Торы, здесь издают журналы и книги на многих языках. Сюда шли и продолжают идти за советом простые люди со всех концов земли, идут религиозные и нерелигиозные, раввины, политические деятели, ученые, бизнесмены, философы и писатели...
Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон вернул свою святую душу Создателю на 70 году жизни, в 1950 году. С этого времени Движением руководит Рабби Менахем Мендел Шнеерсон
«Записки об аресте»
Через год после чудесного освобождения из советских застенков Робби Иосиф Ицхак Шнеерсон записал историю своего ареста. Даже кратких выдержек из этой книги достаточно, чтобы оценить духовное величие Ребе.
«... Помимо обычных вех жизни, выпадающих на долю каждого, – пишет Ребе, – Всевышний посылает нам дни испытаний, когда сурово проверяются характер и натура человека, резко выявляются скрытые способности.
Это время насыщено душевными и телесными страданиями, но вместе с тем богато яркими ощущениями и по сути является светлым периодом жизни. Каждый час и каждая минута подобных страданий оставляют непреходящий след, укрепляют душевную непреклонность и даже слабого делают непобедимым».
В час ареста, перед отправкой в печально знаменитую ленинградскую Шпалерную тюрьму, Ребе спокойно отдает последние распоряжения: «Немедленно известите всех учителей Торы, чтобы ни в коем случае не прекращали святое дело... постарайтесь достать еще денег и окажите необходимую помощь всем, кто занимается Торой. И знайте, что до того времени, как я вернусь с Б-жьей помощью домой, на вас лежит обязанность продолжать работу».
Ребе заверил близких, что ГПУ не добьется от него никаких признаний. Да, он поддерживал последователей духа Торы и готов нести за такой «грех» полную ответственность. Но если кого-то арестуют, ссылаясь на показания Ребе, пусть все знают – это чистейшая ложь.
Чекисты нервничают, торопятся покинуть дом и не дают арестованному прочесть молитву. Тогда Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон произносит пророческие слова (напоминаем, события происходят в 1927 году):
«Незачем торопиться. При теперешнем поло-
жении дел в России от ареста никому не уйти. И те, кто сейчас арестовывают, могут быть уверены, придет их черед...»
При заполнении анкет в тюремном управлении Ребе требует, чтобы ему позволили надеть тефиллин. Чиновник ГПУ в бешенстве орет, что не позволит «устраивать здесь синагогу».
В сопровождении конвоира Ребе уводят в тюрьму.
«Мы идем от ворот в сторону темного коридора, освещенного тусклыми лампочками, и я умоляю конвоира разрешить мне надеть тефиллин.
– Нет! – отвечает солдат и грозит, если буду настаивать, отправит меня в карцер.
Мы продолжаем идти: он – впереди, я – за ним. Решаюсь молиться на ходу и успеваю уже надеть тефиллин на руку, как вдруг – удар, и я качусь по железной лестнице. Слава Б-гу, что не ломаю при падении руки или ноги.
С трудом поднимаюсь, ощущаю страшную боль. Падая, я сломал металлический бандаж (который вынужден носить уже много лет), и острые куски железа вонзились в тело. Сердце сжимается от боли, чувствую, что вот-вот потеряю сознание.
Вынужден присесть на одну из ступенек. Кровь идет, не останавливаясь, боль становится нестерпимой. Превозмогая ее, хватаюсь за перила лестницы и тяжело взбираюсь по ступенькам. Мой конвоир уже преодолел третий лестничный пролет. А я все ползу, как больной и разбитый старик». (Ребе еще не исполнилось 47 лет!)
Ребе приводят к следователю для оформления тюремного дела и обыска. И опять он просит разрешения прочесть молитву.
«– Нет! – ответил следователь со злобой.
Но так как он стоял ко мне спиной, а тефиллин был у меня в руках, я, не медля ни секунды, надел тефиллин и прочитал «Шма Исраэль». И когда он закончил обыск моей сумки, я уже читал молитву «Восемнадцать благословений».
Следователь поражен. Он смотрит на меня широко открытыми глазами, полными удивления и растерянности. Но тут же его физиономия искажается, принимает звериный оскал, и кровь ударяет ему в лицо. С криком: «Жид! Я посажу тебя в карцер! Я разобью твою жидовскую морду!» – он хватает головной тефиллин...'»
Несмотря на слабость и болезнь, Ребе объявил голодовку. Через трое суток он одерживает победу: следователь возвращает тефиллин.
Чистая вера есть в каждом
Мы помещаем здесь выдержки из выступления Рабби Иосифа Ицхака Шнеерсона. Опубликованное впервые в 5701 году (1941 г.), оно ничуть не потеряло актуальности и кажется написанным специально для нынешней русской эмиграции.
3392 год – пора вавилонского изгнания нашего народа. Более полувека назад был разрушен Святой Храм; евреи оторваны от святой родины, где могли видеть чудеса Храма и слышать речи пророков; они разбросаны и рассеяны по многим странам. В одних – к ним относятся плохо, в других уважают их достоинства и прилежную деятельность на благо государства. Их очень много и в странах, находящихся под властью царя Ахашвероша[3].
По натуре своей Ахашверош был человеком легкомысленным и к тому же большим гордецом. Он мнил себя наимудрейшим из людей и быстро приходил в ярость. В нем сочеталось доброе и злое, ум и глупость. Наши мудрецы характеризуют его в Талмуде: «Это был прозорливый царь... Это был тупой царь...»
Во времена царя Дарьявеша, а также в начале правления его преемника Ахашвероша евреи Персидской империи были хорошо устроены и жили зажиточно.
Постепенно по разным причинам они отошли от Торы и заповедей. Суббота стала будничной, кошерность – менее строгой, семейная жизнь – чистота семьи – огрубела.
В поисках роскоши евреи забыли свою исключительность и зажили беспечной, разгульной жизнью, «как все народы».
Напрасно внушали им Мордехай-иудей и пророк Малахи, что от гнева Всевышнего не спасут ни покровительство влиятельных вельмож, ни богатство.
Сердца их соплеменников оставались глухими.
Одним из приближенных и советников Ахашвероша стал бывший парикмахер при бане по имени Аман сын Амдата. Человек большой амбиции, гордый и лживый, он хитростью и обманом вкрался в окружение царя.
Вернувшись в столицу после победоносных сражений, Ахашверош устроил пиршества для своих подданных. Были приглашены и евреи.
Трапезы с трефной пищей и дикими вакханалиями усугубили нравственное разложение в еврейской среде. По предсказаниям пророков приближалось время освобождения из вавилонского плена, но евреи и слышать о том не хотели. Они были опьянены царскими почестями и «свободной» жизнью: без субботы, миквы, тефиллин...
Они дерзко отвергали добрые советы, с пренебрежением относились к ученым, Торе и раввинам, даже осыпали их издевательскими насмешками...
Пока богатая еврейская знать все больше ассимилировалась, Мордехай с группой преданных людей воспитывал поколение евреев, изучающих Тору и соблюдающих заповеди. Он основал школы,
где преданные еврейству учителя воспитывали в своих учениках веру в Творца, любовь к Торе и самоотверженность во имя еврейства.
Тем временем Аман проворно продвигался по служебной лестнице, используя для этого любые средства. В конце концов царь сделал его первым министром и повелел, чтобы ему кланялись все, включая самых знатных вельмож. Наконец-то честолюбие коварного агагянина было удовлетворено...
Исконное имя, указывающее на происхождение нашего народа, – «еврей», поскольку сказано (Брейшит, 14, 13): «Пришел беглец и рассказал Аврааму-еврею».
Имя «еврей» свидетельствует, что весь еврейский народ – потомки праотца Авраама.
Праотец Авраам был первым, кто, подвергая себя опасности, учил людей, что Б-r есть Творец вселенной, и пояснял, как следует служить Ему. Поэтому титул «еврей» – это «венец доброго имени»; в нем выражается присущая евреям самоотверженность в исполнении и соблюдении Торы и ее заповедей в любое время и при любых обстоятельствах.
В течение многих поколений евреи, мужчины и женщины, стар и млад, соблюдали заветы Торы. Но наступила эпоха иудейских и израильских царей; при некоторых из них соблюдение Торы и мицвот ослабело, и тысячелетне преданный Торе «еврей» начал приобретать иное лицо.
Частично этот титул приобрел политическую окраску: стал обозначать принадлежность к самостоятельной нации.
С того дня, как потомки Авраама, Ицхака и Яакова обрели возвышенное имя «еврей», они были «народом Б-га». Весь мир, даже злейшие враги евреев, амалекитяне, знали, что потомки Авраама – избранный Б-гом народ. Но появился «политический еврей». Он породил политиканов, которые полностью отмежевались от учения Торы и провозгласили, что евреи такой же народ, как и все.
Верные Торе евреи вынуждены были с болью в сердце отказаться от оскверненного имени «еврей» и стали называть себя «иудеями».
Злодей Аман имел множество знакомых среди «политических евреев» и часто пировал с ними вместе. Однако он никогда не замечал в них ничего еврейского и даже не знал, что между собой они говорят на иврит. «Политические евреи», как и персы, раболепствовали и падали ниц перед злодеем; и не особенно беспокоила их кампания против еврейской религии, которую начал проводить всесильный царский министр.
Аман никак не мог понять, почему Мордехай так отличается от других евреев. Ведь и Мордехай был политическим деятелем, знатоком многих языков и часто встречался с высшими лицами государства. Но в конце концов Аман узнал, что Мордехай – «иудей», и понял разницу между «евреем» и «иудеем».
Только тогда он обратил внимание, что Мордехай не встает перед ним и не трепещет при виде его. Питая к «политическим евреям» лучшие дружеские чувства, Аман воспылал к истинному «иудею» злейшей ненавистью. Почести бывают двоякими: из уважения или из страха. Амана не столько задело отсутствие в Мордехае уважения к нему, сколько полное отсутствие страха перед человеком, которого царь наделил неограниченной властью над своими подданными.
И тогда воспылало лютой злобой жестокое сердце Амана: «Уничтожить, убить, погубить всех иудеев».
Если Аман все же проводил грань между «евреем» и «иудеем», то для его последователей такой грани не существовало. Они ненавидели и преследовали ассимилировавшихся евреев так же азартно, как и иудеев. Их гнали с позором со всех занимаемых ими высоких должностей, отбирали у них капиталы, оплевывали и изгоняли. Им напоминали то, что они старательно пытались забыть, – их еврейское происхождение. Это была пора несчастья для всех потомков Авраама – без различия между евреем и иудеем...
В это тяжелое время Мордехай занялся воспитанием еврейских детей. Только в столице Персии – городе Шушане – он привлек к занятиям 22 тысячи детей, которые учили Тору, исполняли ее заповеди и гордились тем, что они – иудеи.
Однажды, когда Мордехай учил их законам о жертвоприношениях в Храме, он вдруг заметил приблизившегося Амана. Евреи, жившие в России, знают, как чувствует себя меламед, обнаружив, что в тщательно скрываемый от властей хедер заходит «кнепл» (прозвище милиционера на идиш)...
Мордехай сказал ученикам: «Разбегайтесь, спасайтесь от рук злодея». Дети ответили: «С тобой мы на жизнь и на смерть».
Мужчин и женщин, старых и молодых, охватил в те дни порыв самоотверженности. Евреи были готовы отдать жизнь, быть убитыми, зарезанными, сожженными за соблюдение субботы, кошерности, чистоты семьи, тефиллин...
Крепкая решимость иудеев пробудила и в сердцах ассимилированных евреев ту искорку, которая никогда не затухает в еврейском сердце. Многие оставили ложный идеал «еврей без Б-га и Торы» и возвратились к истинному еврейству...
Сейчас положение евреев во многом напоминает те времена. Есть аманы и ассимилированные «политические евреи». Есть у нас, слава Б-гу, и иудеи. И в еще большей мере, чем прежде, страдаем мы сейчас от того, что не хотят прислушаться к людям Торы.
Можно встретить немало евреев, утверждающих, например, что они не признают института миквы. Это поистине беспримерная наглость: ничего не понимающие в Торе люди позволяют себе судить о таких серьезных вопросах Учения.
Если бы они позволили себе подобное в какой-либо из светских наук, которую не изучали основательно, их посчитали бы ненормальными.
Вы говорите, что не верите в необходимость миквы? Простите, но я должен заявить во всеуслышание: то, что вы говорите, – ложь! Вы верите в это и в другие заветы Торы, как все евреи. И ваши слова – отговорка, беспочвенное оправдывайте.
Чистая вера в Творца, Тору и ее заветы есть в каждом сыне и каждой дочери Израиля. И В ВАС ТОЖЕ!
Когда ребенку, не дай Б-г, нездоровится, вы мчитесь в синагогу, чтобы произнесли за него «Ми шебейрах», и кричите: «Рибоно шел олам! Смилостивься и пошли исцеление нашему ребенку!» Ваша боль, ваши слезы раздирают душу. Из любви к ближнему нельзя не разделить ваше горе. Но как можно просить за вас Творца, если вы не хотите учить детей Его Торе и не признаете Его заветов: о семейной чистоте, субботе, кошерности, тефиллин... Вы сами губите ваших детей!
То, что я расскажу вам, хотя и основано на моих сорокалетних жизненных наблюдениях, не послужит для вас откровением. Я лишь хочу обратить на это ваше внимание.
На протяжении сорока с лишним лет мне приходилось встречаться – при различных обстоятельствах – и вступать в тесный контакт со многими очень разными по мировоззрению людьми: от крайнего буржуа до рабочего лидера-экстремиста, от педантично Б-гобоязненного до ветреного из ветреных, от глубоко верующего до атеиста. И в каждом из них я отмечал союз праотцов, заключенный Б-гом.
Вот, к примеру, совсем незначительный штрих, на который, уверен, многие обращали внимание: во время разговора с самым яростным атеистом достаточно как бы между прочим вспомнить его родителей, и атеист вдруг начинает возбужденно и гордо рассказывать, что он сын, внук, правнук или хотя бы племянник автора такой-то религиозной книги, жившего в таком-то местечке...
Надо говорить и говорить об этом сынам и дочерям Израиля, пока не возгорится в них неугасаемая еврейская искорка.
Конечно, есть среди евреев люди с огрубевшим сердцем, которые и слышать не хотят о Торе и ее заветах. Но истина ломит и железо.
Все евреи близки друг к другу и ответственны друг за друга. Все мы находимся на корабле в бушующем море бедствий, и, если один из нас преступает заповедь, он пробивает этим дно под собою, но подвергает опасности весь корабль.
Евреи, не позволяйте вводить себя в заблуждение, будто бы нам в состоянии помочь политическая поддержка. «Мудрый и рассудительный народ» не имеет права верить в такую нелепость. Нам, евреям, может помочь только возвращение к Торе и заповедям.
Евреи! Вы стоите перед великими испытаниями. Вам кажется обременительным соблюдение субботы, чистоты семьи, соблюдение заповеди тефиллин, но лучше делать это по доброй воле...
Мне очень и очень больно говорить все это. Но в случаях, когда опасность грозит многим жизням, необходимо говорить ясно...
Евреи, сыны и дочери Израиля! Я прошу и от всего сердца желаю, чтобы Всевышний открыл ваши глаза, чтобы вы увидели истину и возвратились и чтобы все мы были удостоены встретить праведного Мошиаха с радостным сердцем.
Рабби Иосиф Ицхак Шнеерсон
Фрагменты из бесед нынешнего Любавичского Ребе – Рабби Менахема Мендела Шнеерсона, посвященных его Великому предшественнику.
Приближается месяц Тамуз, когда мы отмечаем наш праздник – День Освобождения предыдущего Любавичского Ребе. Как известно, он был арестован в той стране из-за самоотверженной, в буквальном смысле этого слова, деятельности, которой занимался на протяжении семи лет: распространял идиш-кайт, помогал изучению Торы и исполнению ее заповедей.
В этом ему сопутствовал огромный успех, как и в дальнейшем, после освобождения, когда Ребе смог благополучно продолжить и расширить свою деятельность и заниматься ею еще много лет, до последних дней своей жизни.
Я хочу напомнить, что обязанность каждого из нас – задуматься над историей его ареста и освобождения. Все сыновья и дочери еврейского народа, где бы они ни находились, обязаны вникнуть в смысл тех событий и сделать из них выводы, ведущие к практическим действиям.
В истории ареста Ребе много поучительного. Главное, на что следует обратить внимание, – это самопожертвование Ребе, который не щадил себя ради воспитания еврейских детей всех возрастов. Для них открывал он начальные и средние еврейские школы и именно этим вызвал гнев и злобу беззаконной власти, именно в этом была одна из основных причин его ареста.
Важно подчеркнуть, что Ребе отдавал все силы и время воспитанию детей и юношества, прекрасно сознавая, что тем самым он ставит свою жизнь под угрозу. Эту опасность еще увеличивала его постоянная поддержка синагог, микв и других жизненно важных для евреев институций.
Самоотверженность Рабби Иосифа Ицхака Шнеерсона показывает, какое важное значение он придавал воспитанию молодежи, – ради нее самой и ради нашего народа, чье будущее зависит от молодых. Ибо наши мудрецы говорят: «Если нет ягнят, нет и овец».
Сразу же с принятием руководства Любавичским Движением Рабби с самоотверженностью начал свою деятельность. Он жил в России в период бесчинств Евсекции, когда распространение Торы и ее заветов, противоречившие государственному порядку, требовали полной душевной самоотдачи. Подобной же самоотверженности он требовал и от тех, кто следовал его путем и сотрудничал с ним.
Хотя в Шулхан-Арух нет закона о том, чтобы требовать самоотверженности от других[4], однако это в праве делать тот, у кого есть ощущение предназначения свыше.
В одной из своих статей Рабби объясняет разницу между самоотверженностью Рабби Акивы и праотца Авраама. Рабби Акива стремился к самопожертвованию, жаждал его и говорил: «Когда у меня будет возможность исполнить это!?» У праотца Авраама самопожертвование не было целью, и нравственная его деятельность заключалась в том, о чем сказано: «И воззвал там Именем Б-га, Государя вселенной». Авраам приводил каждого к сознанию: «Б-г – Государь вселенной...» Он не жаждал самопожертвования, но если бы нужно было пожертвовать жизнью, он сделал бы и это.
Точно так же вел себя и Рабби. Он не стремился жертвовать собой, и не в этом был смысл его деятельности. Его задача заключалась в распространении Торы и заповедей, в обучении хасидизму, а также хасидским правилам и обычаям: «И воззвал там Именем Б-га, Государя вселенной». В этом была его задача, которой он полностью посвятил себя, и его не останавливали никакие помехи.
Именно поэтому он не входил в рассуждения, обязан ли он по закону рисковать своей жизнью в каждом конкретном случае или нет. Его занятием было распространение и укрепление еврейства, а все остальное не занимало места в его мыслях, И ничто не могло помешать ему.
В этом – пример и поучение, которое Рабби преподал нам, всем, кто должен приготовиться к будущему Освобождению... Наша деятельность – любить и приближать евреев к Торе.
[1] Рабби имеет в виду Евсекцию.
[2] Советская конституция.
[3] Полную историю праздника Пурим см., например, в брошюре нашего издательства.
[4] Относительно всех заповедей есть указание требовать их исполнения, что выражено в словах «наставляй, советуя и убеждая ближнего твоего», но это не относится к самоотверженности.