Саббатианские секты в Подолии и Галиции. Яаков Франк и новое движение "франкизм". Диспут франкистов с раввинами и сожжение Талмуда. Второй диспут — и переход франкистов в католичество. Ева Франк и конец "франкизма".
После смерти Саббатая Цви мессианские идеи продолжали волновать польских евреев. Время тому способствовало: притеснения, угрозы, ритуальные процессы и погромы с их жертвами порождали к жизни прежние мечты об избавлении народа, мечты о достойной жизни на собственной земле. Особенно это проявилось в Подолии, которая в конце семнадцатого века почти тридцать лет находилась под властью Турции. Турецкие евреи-купцы приезжали туда на ярмарки и распространяли среди невежественной и суеверной массы учение саббатианцев. А из Подолии их влияние перешло уже и в соседнюю Галицию. Евреи этих областей отправлялись специально в Салоники, в саббатианские секты, и возвращались обратно с верой в новое пришествие Мессии, который в облике Саббатая Цви потерпел поражение только лишь за "грехи поколений".
В конце семнадцатого века некий еврей из Гродно по имени Цадок, "удостоившись озарения", разъезжал по городам, совершал чудеса и предсказывал, что Мессия явится в 1695 году. Современник писал о нем: "Это был простак и невежда. Рассказывали, что раньше он занимался винокурением и был даже неграмотен. Нечистая сила пристала к нему, и он вдруг стал пророчествовать, подкрепляя свои пророчества разными кабалистическими выражениями и выкладками". Но более известным провозвестником нового пришествия Мессии стал польский кабалист Хаим Малах. Он долгое время провел в Салониках, Измире и Стамбуле в кружках саббатианцев, а воротившись в Польшу, стал учить в тайных кружках, что Саббатай Цви снова явится в 1706 году, то есть через сорок лет после своего вынужденного перехода в ислам, и освободит свой народ подобно Моисею, который сорок лет провел в земле мидиан, прежде чем Господь повелел ему освободить евреев из египетского плена.
Другой польский кабалист Иегуда га-Хасид тоже поверил в скорое наступление начала чудес и основал группу "хасидим" — благочестивых. Он путешествовал из города в город и в синагогах, со свитком Торы в руках, призывал народ к плачу, покаянию и непрерывным постам, чтобы ускорить пришествие Мессии. У него оказалось много последователей, и один из них, как сообщал современник, "известный своим благочестием еврейский ученый по имени Шимшон... шесть лет подряд почти ничего не ел... и кроме того совершал "голус", то есть вечное скитальчество, при котором нельзя оставаться два дня на одном месте и нужно носить волосяной мешок на голом теле... Когда Шимшон по вычислениям нашел, что число его грехов слишком велико для того, чтобы этим путем он мог добиться прощения, то он решил заморить себя голодом... Это сделалось известным во всем крае, и евреи стали почитать покойного как святого".
Вскоре Хаим Малах вместе со своими последователями вошел в группу "хасидим", их количество значительно возросло, и тогда они решили переселиться в Эрец Исраэль, чтобы там уже дожидаться пришествия Мессии. В начале 1700 года несколько сот человек отправились в путь. Они шли пешком, останавливались в городах и местечках, и их предводитель рабби Иегуда га-Хасид, одетый в белый саван, бил себя в грудь, рыдал, призывал евреев к духовному очищению для скорейшего избавления гонимого народа. В пути к ним присоединялись новые последователи, и скоро их количество возросло до полутора тысяч человек. Это было организованное шествие людей, поглощенных одной идеей, которые шли в Святую Землю для встречи со своим освободителем. Только тяжкая, беспросветная и неприкаянная жизнь могла дать толчок к такому походу. Около пятисот человек погибли в пути, Иегуда га-Хасид скончался через три дня после прихода в Иерусалим, а его последователи стали бедствовать, живя подаянием, пока не разбрелись постепенно по разным странам. Одни из них приняли ислам в Турции и примкнули к тайным саббатианцам, другие вернулись в Польшу, и лишь малая их часть осталась в Иерусалиме. Хаим Малах некоторое время жил в Эрец Исраэль, в его кружке тайно совершали символические богослужения, даже плясали, вроде бы, перед деревянным изображением Саббатая Цви, — но потом его изгнали из Иерусалима, и он умер в Польше.
В Подолии и Галиции существовало много тайных саббатианских кружков, и последователей этой ереси называли в народе "шабсицвинники" или "шабси": по имени Шабтай — Саббатай. Одни из них постоянно каялись, постились и "скорбели о Сионе", а другие, наоборот, позволяли себе разные излишества и распутства. "Были между ними и такие, — писал современник, — которые доходили до крайней степени преступности и перевернули вверх дном всю веру, считая Божественные заповеди грехами, а грехи — богоугодными делами. Они разрешали себе прелюбодеяние, воровство, ложные клятвы и делали это с намерением, чтобы насытить нечистую силу и тем ускорить пришествие Мессии". Против "шабсицвинников"
выступили раввины главных общин Польши, и в 1722 году в торжественной обстановке — при трубных звуках и потушенных свечах — был провозглашен "великий и страшный херем" против всех саббатианцев, которые к определенному сроку не сообщат публично о своем раскаянии. Через несколько лет после этого снова провозгласили отлучение "всех верующих в Саббатая Цви, да сотрется имя его!" — во Франкфурте, Праге и Амстердаме. В воззвании амстердамских раввинов было сказано: "Когда-то из Польши исходила Тора, а теперь оттуда разносится зараза по другим странам". А еврейский летописец того времени писал: "Нет страны, где евреи занимались бы так много мистическими бреднями, чертовщиной, талисманами, заклинанием духов, как в Польше".
Некоторые сектанты публично покаялись в синагогах — с воплями и плачем, ходили затем в черном и исполняли все обряды траура, но многие продолжали придерживаться этой ереси, только теперь они стали еще больше прятаться и скрывать свои убеждения. В глухих углах Подолии, Галиции, Буковины, Валахии и Венгрии существовали группы людей, которые втайне исполняли саббатианские обряды. Они утешали друг друга, что когда наконец-то придет долгожданный освободитель, все паны немедленно отдадут евреям своих лошадей с каретами, сами сядут на облучки и повезут их к Мессии. Рассказывали, что в галицийском городке Надворная польский пан, услышав про это, велел поставить всех своих лошадей во дворы к сектантам, чтобы те кормили их. "Если вы хотите уехать на моих лошадях, — сказал он, — то кормите их пока что овсом и сеном". Сектанты чуть не разорились от этой проделки будущего своего "кучера" и с трудом откупились от него.
В этой среде и в этой атмосфере ожиданий и появился в восемнадцатом веке человек по имени Яаков Франк и дал начало новому движению, которое известно в еврейской истории под названием "франкизм".
Он родился в 1726 году в маленьком местечке в Галиции, и настоящее его имя Яаков Леибович, или Яаков бен Лейб. Его отец был тайным саббатианцем и подвергался преследованиям за это, а Яаков еще в детстве выделялся необузданным характером, неохотно учил Талмуд и навсегда остался, как сам говорил, "простаком". Сначала он был приказчиком в лавке, а затем сопровождал странствующего еврейского торговца, который развозил по городам и местечкам ювелирные и галантерейные изделия. Во время поездок в Турцию Яаков познакомился с саббатианцами, и свобода их нравов пришлась ему по душе. В Измире он изучал практическую кабалу и учение саббатианцев, и там же он получил прозвище Франк, или Френк, — так обычно называли на востоке выходцев из Европы. Франк торговал драгоценными камнями и восточными материями, разбогател и в Никополе женился на четырнадцатилетней красавице Хане, дочери местного купца. Его богатство и умение подчинять себе людей привлекали к нему многих последователей, и это обстоятельство, возможно, пробудило его честолюбие. Франк задумал стать во главе турецких саббатианцев, и для этой цели перешел в магометанство, но те его не приняли, и ему пришлось вернуться в Польшу. В 1755 году он образовал в своем родном местечке первую группу франкистов, двенадцать человек, и стал завязывать связи с тайными саббатианскими группами Польши.
Яаков Франк учил, что единый Бог состоит из трех начал: Первопричина или Святой старец, Святой Царь и Святая Владычица-Шехина. Самое доступное миру начало — это "царственное", или Святой Царь, который воплощается время от времени в человека — Мессию. Сначала это был Саббатай Цви, а затем, после нескольких последовательных превращений, им стал Яаков Франк. Вера в этого Мессию и создает гармонию между мужским началом — Первопричиной и началом женским — Святой Владычицей: к этому и сводится, собственно, весь смысл человеческого существования. Еще учил Франк, что человеческие страсти являются искрами Божьими и томятся в человеке, не находя выхода, потому что, якобы, Талмуд и раввинское законодательство их осуждают. Поэтому необходимо устранить все, что препятствует проявлению в человеке Божественных сил для установления окончательной гармонии в Божестве. В сущности, и Саббатай Цви еще до Франка провозглашал веру в свое мессианское призвание и борьбу с талмудическими и раввинскими предписаниями. Но Саббатай Цви и его последователи верили в политическое восстановление Израиля, а Франк это отрицал. "Мессия, — говорил он, — о котором возвещается у пророков, никогда не придет, и Иерусалим вовеки не возродится". "Все, что делалось до сих пор, — учил он, — имело целью сохранение еврейского народа; теперь же больше надобности в этом нет".
На первых порах франкисты действовали с большой осторожностью, собирались тайком, по ночам, за наглухо закрытыми дверями и окнами и совершали свои мистические обряды, возбуждая себя плясками, пением и эротическими движениями. Часто это заканчивалось попойками и превращалось в оргии. Все это оправдывалось учением Франка о "бездне, в которую мы все должны сойти"; путь к избавлению видели в "попирании стыда" и в моральной деградации человека, потому что тот, кто опускался на самое дно, считали они, скорее других может увидеть свет. Ведь недаром Франк провозглашал: "Я пришел избавить мир от всяких законов, существовавших до сих пор".
Одно из тайных сборищ во главе с самим Франком было обнаружено случайно в подольском местечке Ланцкорон во время ярмарки 1756 года. Любопытные подглядели через щель, как сектанты танцевали обнаженными и выкрикивали имя Саббатая Цви, а некоторые уверяли, что обнаженной была только одна женщина, изображавшая, очевидно, Святую Владычицу. Разразился скандал. Сбежались на шум евреи, пан-владелец со слугами, местный судья, раввин с синагогальными служками. Полиция арестовала восемь сектантов, остальные в страхе разбежались, а Яакова Франка, как турецкого подданного, на другой день выслали из Польши.
Возмущение среди евреев было всеобщим. Провели следствие, на котором выявились чудовищные подробности. Женщины сознавались, что во время сборищ отдавались чужим мужчинам в присутствии своих мужей, так как им было внушено, что этого требует закон. Франкисты уже не могли надеяться на пощаду, и в Бродах, на заседании раввинов крупнейших польских общин, их предали отлучению: "Пусть они будут выделены из всякого еврейского общества, пусть их жены и дочери считаются блудницами, их дети — незаконнорожденными, чтобы они не смешались с нами". Это отлучение подписали четырнадцать раввинов, и под заглавием "Острый меч" оно было отпечатано и разослано по всем еврейским общинам, где его зачитывали в синагогах — при трубных звуках и потушенных свечах.
Сторонников Франка преследовали повсюду, домовладельцы выселяли их, купцы не хотели вступать с ними в торговые отношения, в синагоги их не впускали, а на улицах часто оскорбляли и били. Бывали случаи, когда франкистам даже отрезали бороды и в таком виде водили по улицам. И тогда Франк и его последователи пошли на сближение с католическим духовенством. Они заявили подольскому епископу юдофобу Дембовскому, что отрекаются от раввинского иудаизма, ведут борьбу против Талмуда, признают кроме Библии священной книгой только книгу "Зогар", и что их учение о трех началах единого Бога близко к христианскому учению о троице, а их вера в божественность души Мессии близка вере христиан в богочеловека.
Духовенство заинтересовалось этой сектой. Епископ Дембовский освободил арестованных франкистов, разрешил им поселиться в окрестностях Каменец Подольского и распространять среди евреев новую свою веру. Чтобы упрочить свое положение, франкисты предложили Дембовскому провести диспут между ними и учеными раввинами. Они даже представили епископу свой манифест, манифест "контрталмудистов" из девяти пунктов, который должен был послужить темой для диспута. Там были, к примеру, такие пункты: Талмуд наполнен богохульством и его следует отвергнуть; Бог может принять облик человека и подвержен всяким страстям, кроме греха; Иерусалим никогда не будет восстановлен, и Мессия больше уже не придет. Раввины попытались уклониться от этого религиозного спора, но Дембовский распорядился привезти их принудительно, — и тогда раввины подчинились, приехали в Каменец Подольский, и диспут состоялся.
Диспуты евреев с иноверцами известны еще со времен Римской империи, но особенно много их было в период раннего христианства. Христианская литература тех времен полна вымышленными диалогами христианина с евреем, каждый из которых заканчивался одной и той же фразой: "Еврей, не имея ответа на поставленный ему вопрос, уступил и обнял христианина". Но на деле часто случалось совсем не так, потому что евреи были блестящими знатоками Священного Писания, и с ними было нелегко спорить. В тринадцатом веке появились миссионеры из ордена доминиканцев, которые навязывали диспуты по вопросам веры, и в частных беседах с ними евреи позволяли себе невероятно смелые ответы. Один священник спросил: почему у вас, у евреев, нет колокольного звона в синагогах? Еврей повел его на рынок, где они услышали крики торговцев дешевой рыбой, которые зазывали покупателей в свои лавочки. Потом они подошли к тому ряду, где продавали дорогие сорта рыбы, и там зазывал не было. "Вот видишь, — сказал еврей, — владельцы хорошего товара не зазывают к себе, потому что сам товар говорит за себя, и поэтому у нас нет колокольного звона". Такие ответы нередко возмущали христиан и подталкивали их на расправы, но во времена инквизиции евреи уже побаивались высказывать вслух свои доводы. Папа Григорий IX вообще запретил христианам вступать в споры с евреями, чтобы простодушные католики не запутались в сетях неверия, а французский король Людовик Святой даже сказал однажды такую фразу, которая была специально записана для потомства: "Никому, — сказал Людовик, — за исключением людей весьма ученых, не следует разрешать вступать в спор с евреями; если, однако, кто-либо услышит речи, поносящие христианскую веру, то он должен защищать ее мечом и вонзить его в тело еврея как можно глубже". В 1239 году Людовик Святой приказал четырем видным раввинам Франции ответить монаху Николаю Донену, крещеному еврею из Ла-Рошели, который утверждал, что в Талмуде содержатся выражения, оскорбительные для Христа и христиан, а также всякие безнравственные высказывания. Раввины опровергли во время диспута все обвинения Донена, но особый трибунал вынес приговор — сжечь Талмуд. И на одной из площадей Парижа в торжественной обстановке были сожжены еврейские книги — двадцать четыре воза книг. По этому поводу рабби Меир из Ротенбурга написал элегию, которая начиналась такими словами: "Спроси, спаленная огнем, что сталось с теми, кто рыдает о страшном жребии твоем!" Были затем диспуты между евреями и христианами (чаще всего крещеными евреями) в Испании, Португалии, Италии и Германии; некоторые из них заканчивались гонениями или даже изгнанием; и в восемнадцатом веке подольский епископ Дембовский снова заставил евреев ответить на вызов, и снова их обвинителями стали бывшие их единоверцы.
Диспут проходил в июне 1757 года в городе Каменец Подольском, но Франк на нем не присутствовал. Франкисты выставили восемнадцать ораторов: Лейба Крысу из Надворной, Элишу и Шломо Шора из Рогатина и других. Им возражали двадцать шесть раввинов, среди которых были рабби Мендель из Сатанова, рабби Лейб из Меджибожа, рабби Йосеф из Могилева в Подолии и рабби Бер из Язловца. Диспут проходил в течение восьми дней, "с утра до вечера, день за днем, исключая праздники". Раввины плохо говорили по-польски, боялись откровенно высказываться по поводу христианских догм, опасаясь будущих гонений, а на стороне сектантов были умелые переводчики из католических богословов и симпатии судьи диспута епископа Дембовского. Раввины доказывали, что Талмуд не содержит в себе оскорбления для христиан, но исход дела был заранее предрешен. Епископ объявил франкистов победителями на диспуте; жителей местечка Ланцкорон приговорил к крупному штрафу в пользу "пострадавших", зачинщиков нападения на сектантов — к телесному наказанию, а Талмуд — к сожжению. В постановлении было сказано: "Экземпляры Талмуда конфискуются, привозятся в Каменец и публично сжигаются рукой палача". Этим же постановлением мужья-франкисты силой могли вернуть себе прежних своих жен, которые самовольно ушли от них. Раввины пытались напомнить о своих привилегиях, об автономии в религиозных вопросах и о неприкосновенности священных книг, но это не помогло.
18 октября 1757 года в Каменец Подольском франкисты передали палачу полный экземпляр Талмуда, а тот уложил книги в мешок, привязал его к хвосту лошади и поволок на рыночную площадь. "Там горел большой костер, — писал современник, — палач вытаскивал из мешка один том за другим, раскрывал его, показывал народу еврейские листы и бросал в огонь. Раввин и прочие евреи разразились громким плачем". По всей Подолии полицейские в сопровождении торжествующих франкистов врывались в дома раввинов, в синагоги и школы и конфисковывали экземпляры Талмуда. Обозы с книгами шли по дорогам Подолии в Каменец, а там их кидали в ров и сжигали.
Казалось, уже ничто не спасет священные книги, но неожиданно произошло "чудо": епископ Дембовский вдруг заболел и умер через три недели после первого сожжения Талмуда. Суеверные священники усмотрели в этом событии Божие наказание и сразу охладели к сектантам, а те горько оплакивали смерть своего покровителя, потому что для них тут же наступили тяжелые времена: "евреи берут верх над нами", писали они в своей хронике. И действительно, правоверные евреи, ожесточенные гонениями на Талмуд, яростно обрушились на отступников. Один из них — Элиша Шор, почитаемый франкистами за "святого", был убит, многие бежали в турецкую Молдавию, но и там евреи их преследовали. Так они и скитались по деревням вдоль польско-турецкой границы, пока не выхлопотали у короля Августа III охранную грамоту с разрешением вернуться в Польшу тем, которые "отреклись от богохульного Талмуда и дошли до познания Бога в трех лицах".
Яаков Франк избрал своей резиденцией деревню Ивань в Подолии, и туда вместе с ним переселились его последователи из Венгрии, Валахии и Молдавии. Он образовал там "братство" и выделил двенадцать наиболее преданных ему лиц — "апостолов", "двенадцать сыновей Яакова", которые управляли всеми делами. Туда съезжались к нему из разных мест, привозили подарки, и Франк жил богато, в свое удовольствие, разыгрывал роль святого и пророка, — уверяли даже, что у него был гарем.
К этому времени он решил принять католичество вместе со своими последователями. Ведь еще Саббатай Цви перешел когда-то в ислам, веру окружающего народа; саббатианцы в Турции тоже считали необходимым прятаться в "скорлупе" магометанства, чтобы сохранить в неприкосновенности "ядро" саббатианства, — Франк в качестве "скорлупы" выбрал теперь католичество. Примириться с правоверными евреями не было уже никакой возможности, а католическая церковь могла стать для отверженных надежным убежищем: под "скорлупой" христианства они надеялись прятать мессианские надежды и тайно соблюдать свои обряды.
В начале 1759 года франкисты подали королю и львовскому архиепископу заявления с просьбой принять крещение, но только просили при этом разрешить им поселиться вместе, пятнадцати тысячам сектантов на участке земли в Галиции "между Буском и Глинянами", где они могли бы "мирно жить среди христиан и заниматься полезными и честными промыслами". Еще они просили дозволения носить там платье еврейского покроя, не брить бороду и не есть свинину, называться двойными именами — еврейским и христианским, брать жен только из своей среды, отдыхать в субботу и в воскресенье и почитать кабалистические книги. Король не ответил на их послание, а архиепископ написал в ответ, что церковь никаких других обещаний, кроме царства небесного, дать заранее не может. Но в том же самом заявлении франкисты просили разрешения провести еще один диспут с раввинами, на котором они докажут, что Талмуд учит евреев употреблять христианскую кровь, и духовенство тут же на это согласилось.
Второй диспут начался во Львове 17 июля 1759 года, и дамы из высшего польского общества продавали у входа билеты в пользу нуждающихся франкистов. Диспут проходил в кафедральном соборе города Львова в присутствии многих польских сановников. Со стороны правоверных евреев в нем участвовали сорок раввинов и — по утверждению хасидов — сам основатель хасидизма Баал Шем Тов. Франк не владел польским языком, и поэтому ораторами со стороны сектантов были "апостолы" Лейб Крыса и Шломо Шор, а помогали им католические священники, особенно некий Пикульский, автор книги под названием "Злость жидовская". Франкисты представили для обсуждения семь тезисов, среди которых были и такие: все предсказания пророков о Мессии уже исполнились; все обряды иудейства прекращены с момента прихода Мессии; веру в царя-Мессию можно усвоить только путем крещения; Талмуд учит, что христианская кровь нужна для обрядов, и тот, кто верит в Талмуд, должен употреблять эту кровь. Раввины не осмеливались оспаривать основные христианские догмы, опасаясь преследований, и очень хотели, чтобы франкисты как можно скорее оставили еврейство. С этим, по преданию, не соглашался один лишь Баал Шем Тов, который сказал: "Пока пораженный член еще связан с телом, остается хоть некоторая надежда когда-либо излечить его; когда же его отрезали, он уже пропал навсегда".
Страстную речь против обвинения в употреблении христианской крови произнес львовский раввин Хаим Коэн Раппопорт, изобличивший противников в грубом невежестве и в извращении текстов. Среди его потомков сохранилось воспоминание, что перед своим выступлением раввин облачился в белые одежды, словно собирался перейти в мир иной, и что евреи своей победой обязаны "богатой мудрости" их предка, которая вызвала даже "похвалу князей": "не иначе, говорили князья, дух Божий почиет на этом человеке". Суд признал победу франкистов по всем пунктам кроме обвинения в ритуальных убийствах, а этот вопрос передали на дополнительное рассмотрение в церковный суд. Но франкисты сумели отомстить и тут, и их стараниями был возбужден ритуальный процесс в местечке Войславицы, где казнили двух раввинов и двух кагальных старшин. Не случайно один из франкистов сказал раввину Хаиму Раппопорту: "Хаим, ты хотел пить нашу кровь (отлучением от общины), так вот тебе кровь за кровь!"
После диспута священники потребовали, чтобы франкисты немедленно крестились, иначе их всех объявят еретиками. В первой группе крестившихся во Львове были жена Франка и его дети. Сам Франк перешел из магометанства в католичество в Варшаве в присутствии королевской семьи и всего двора; его крестным отцом был сам король Август III, и при крещении он получил имя Иосиф. Всего крестилось около тысячи франкистов, и многие из них поменяли не только имена, но и фамилии. Нахман из Буска стал Петром Якубовским, Шломо Шор получил имя Лука Франциск Воловский, а Лейб Крыса — Ян Доминик Крысинский. Но польское духовенство недоверчиво относилось к новообращенным. За ними придирчиво следили, вскрывали письма Франка к жене, и вскоре стало известно, что Франк окружен неподобающим почетом, а- его последователи продолжают свои обряды по "предписаниям братства" и допускают многоженство. В 1760 году Яакова Франка арестовали, допросили и заключили без срока в крепость при монастыре города Ченстохова — за создание секты и за приписывание себе божественного происхождения. Вместе с ним заключили в крепость и приговорили к тяжелым работам многих его сторонников. В крепости Франк провел тринадцать лет, и его не казнили, возможно, только лишь потому, что его крестным отцом был сам король.
Связь между Франком и его сторонниками не прекращалась, и многие из них даже переселились в Ченстохов, чтобы быть поближе к своему духовному вождю. Жена Франка и несколько приближенных навещали его, и из крепости Франк рассылал воззвания к евреям, чтобы они переходили в католичество: "Слушайте, жесткие сердцем, далекие от спасения, идущие кривыми путями... Горе будет вам, когда проснется великий лев и вспомнит о серне..." На самом же деле Франк имел в виду не католичество, а свою религию под названием "дас", в которой не будет никаких стеснительных законов и к которой можно прийти только через христианство. Тем самым он сулил избавление от "великого презрения и унижения, в котором находятся евреи среди народов".
Когда усилилось в Польше русское влияние, трое представителей Франка отправились в Варшаву к православному архимандриту и сообщили ему, что глава их секты после долгого размышления пришел к выводу, что православная вера — самая истинная, а католики за это заключили его в крепость. По рекомендации архимандрита делегаты поехали в Москву, попали на прием к одному "высокому духовному сановнику" и сообщили, что двадцать тысяч евреев готовы перейти в православие, но для этого надо освободить Франка из тюрьмы и взять всю секту под покровительство России. Об этой миссии узнали раввины и нашли способ разъяснить русскому правительству, что сектанты уже исповедывали прежде четыре религии — иудейство, саббатианство, магометанство и католичество, готовы теперь принять пятую — православие, и что Франк на самом деле объявил себя Богом и "разрешил своим последователям прелюбодеяние". И попытка франкистов не имела успеха.
В конце 1772 года русские войска взяли Ченстохов, и Франк был освобожден. В особом воззвании ко всем евреям он писал: "Проснитесь, о дремлющие, спящие в своих норах и ничего не замечающие, что делается вокруг... Доколе будете вы еще ходить в потемках и пребывать в своем упорстве?.. Горе, горе этому времени, которое наступит для вас и для ваших детей! Кто будет в доме, тот погибнет в доме, и могильщики не успеют похоронить громадное количество мертвых; а кто будет в поле, тот погибнет в поле, и собаки разбросают его кости повсюду..." После этого Франк уехал в город Брно, столицу Моравии, и окружил себя пышным двором и вооруженной гвардией. За годы его заключения многие его последователи хорошо устроились в Польше после крещения, получили дворянство, разбогатели и посылали ему крупные суммы денег. В Брно его "братство" было реорганизовано в "лагерь", который состоял из улан, гусар и казаков. Там они обучались стрельбе, фехтованию и иным военным упражнениям, и Франку даже казалось, что с этой своей армией он сможет отвоевать у Турции небольшой участок земли. У него было семьдесят гвардейцев, секретари, письмоводители, прислуга. Он носил платье и шляпу из красного шелка, выезжал в закрытой карете с четверкой лошадей; кучер сидел на облучке в зеленом мундире, а карету окружали двенадцать гусар с длинными, разукрашенными пиками. Карета выезжала в поле, на траве расстилали ковер, Франк молился на нем, а все стояли вокруг в молчании. Затем он поднимался, ковер скатывали, это место поливали водой из кожаного меха: никто не знал, для чего эта постоянная церемония, а Франк не объяснял. Он мало кому показывался тогда и внушал страх своим видом.
Временами он наезжал в Вену, где у него был отдельный отель, катался по городу вместе со свитой в роскошных экипажах, и когда полиция обращала на него внимание, Франк намекал, что находится под покровительством одной "могущественной северной царицы". Вместе с ним в Брно жила его дочь Ева, красавица, которую франкисты боготворили; сам Франк неоднократно заявлял, что Ева является олицетворением женского начала Божества. При Еве была свита — четырнадцать девушек, она еще реже показывалась людям, чем ее отец; поговаривали, что она была фавориткой императора Иосифа II, и поэтому власти благосклонно относились к франкистам. В "лагере" в Брно существовали строгие законы послушания Франку, которые формулировались таким образом: если вы девяносто девять раз будете слушаться, а на сотый раз не послушаетесь, то все прежние послушания вам не зачтутся; и если я вам говорю, что земля состоит из одного золота, вы должны верить этому и не возражать.
В 1778 году Франк купил в Германии замок возле города Оффенбаха на Майне и получил титул барона Оффенбахского. Там он жил со своими детьми и с приближенными, и среди местного населения распространялись слухи, что будто бы он российский император Петр III, а Ева — дочь русской императрицы Елизаветы Петровны. Рассказывали даже, будто в его замке на золотой посуде стоят инициалы E.R., что означает "Eva Romanowa". В замке жило около пятисот человек, вместе с паломниками — временами до тысячи: ехали туда из Австрии, Польши, Богемии и Моравии. Богатые франкисты привозили подарки, а бедным давали щедрые милостыни. Раз в неделю Ева выходила из замка и раздавала деньги больным и бедным, которые собирались туда из окрестных мест, а те уже разносили по всей Германии слухи о богатом и щедром "бароне".
Яаков Франк умер 10 декабря 1791 года, был похоронен на католическом кладбище, но духовенство в его похоронах не участвовало. Его смерть вызвала шок у франкистов: многие до этого думали, что он никогда не умрет. После его смерти Ева продолжала жить в Оффенбахе, содержала богатый двор и говорила время от времени, что у нее бывают ночные видения, она слышит голоса и общается с духом отца. Сыновья Франка разыгрывали роль прорицателей и святых, и памяти Яакова Франка воздавались божеские почести. Франкисты рассылали по еврейским общинам особые письма, написанные красными чернилами, потому что красный цвет имел для них символическое значение. Они призывали евреев принять христианство, а своих единомышленников просили немедленно присылать им деньги. В марте 1800 года двадцать четыре таких письма были перехвачены русскими властями в городах юго-западной России и немедленно пересланы в Петербург. В этих письмах не нашли "ничего возмутительного или к нарушению тишины клонящегося", но тем не менее царь велел наблюдать за евреями, не скрывают ли они "под видом закона иных вредных сношений". Вскоре после этого из Литвы сообщили в Петербург, что франкистов у них нет, и что Франк "состоит у здешних евреев в общем омерзении".
В конце концов Ева запуталась в долгах и к успокоению кредиторов распорядилась вывесить в городе такое объявление: "По высочайшему приглашению Его Величества русского императора наш любезный брат отправится в июне этого года в Петербург, откуда — после шестимесячного там пребывания — возвратится сюда и под военным конвоем привезет такую значительную сумму денег, что мы удовлетворим всех наших кредиторов. Те же, что набрасывают тень на наше имя, получат за это должное наказание потом, после выплаты им долга". Кредиторы на время успокоились, но когда долг Евы Франк превысил три миллиона гульденов, ее подвергли домашнему аресту. В замок должны были приехать представители власти для проведения расследования, но за день до этого было объявлено, что Ева неожиданно скончалась. Современники же утверждали, что она бежала за границу с одним отставным чиновником.
Многие франкисты после крещения приобретали имения, становились помещиками или крупными чиновниками. Это вызывало сопротивление шляхты, и на коронационном сейме в 1764 году депутаты жаловались, что "во всей Польше размножилась порода неофитов (новообращенных), которые с прирожденной ловкостью и жадностью к шляхетским преимуществам добиваются государственных должностей и приобретения сельских имений — в ущерб родовитой шляхте". Сейм даже принял некоторые ограничительные законы, по которым новообращенные не могли быть чиновниками и не могли владеть имениями, но эти ограничения были впоследствии смягчены под давлением церкви, которая желала поощрять переход в католичество.
Как религиозная секта франкизм исчез полностью, не оставив никаких следов в иудаизме. Но в польском обществе его следы сохранились и по настоящее время. Многие польские фамилии ведут свое происхождение от тех франкистов, которые приняли когда-то католичество: Бжезинские, Ясинские, Крысинские, Маевские, Пиотровские, Воловские, Заводские, Зелинские. Мать великого польского поэта Адама Мицкевича родилась в семье крещеных франкистов Маевских.