Книга написана в Центральной иерусалимской тюрьме в 1933–1935 гг. одним из лидеров и идеологов Ревизионистского движения. Автор мастерски рисует психологические портреты обитателей тюрьмы, в основном арабов.

Аба Ахимеир (1897-1962) - одна из наиболее ярких личностей, живших в Эрец-Исраэль в середине XX века. Одаренный писатель, журналист, ученый, он был одним из лидеров и идеологов Ревизионистского движения, пытавшегося противостоять захвату власти в стране "левыми", пробольшевистски настроенными вождями социалистических партий.

Летом 1933 г., после убийства X. Арлозорова, одного из вождей "левых" кругов, был арестован и обвинен в организации убийства и подстрекательстве к нему. Был оправдан английским судом, но "левые" продолжали и продолжают по сей день считать его если не убийцей, то "духовным отцом" убийц Арлозорова.

Во время процесса по делу об убийстве Арлозорова, находясь в тюрьме, был осужден на 1 год и 9 месяцев тюремного заключения за организацию нелегального "Союза зелотов". Был освобожден в августе 1935 г.

ИЗВИНЕНИЕ ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Эти записи были сделаны простым карандашом, писались они в 1933-1935 годах, "на скорую руку", в недрах Центральной иерусалимской тюрьмы. Часть записей пропала во время передачи их из тюрьмы на волю. Часть опубликована в газете "Гаярден". Книга эта выходит в свет благодаря друзьям, которые поддерживали их автора. И автор считает своим приятным долгом особо поблагодарить д-ра Б. Лубоцкого, который был главным из тех, кто поддерживал автора и много потрудился над рукописью.

А теперь несколько слов о содержании. Эти записи -фотография, записанная словами. И мне хотелось бы напомнить читателю один анекдот, хотя и устаревший. Анекдот о двух евреях из одного местечка, побывавших в большом городе Одесса. Один вернулся к себе в местечко и объявил, что Одесса это город мудрецов и ученых, знатоков Талмуда, щедрой рукой дающих деньги на благотворительные цели и далеко заполночь сидящих в синагогах и домах учения. А второй вернулся и объявил, что Одесса вся сплошь состоит из публичных домов, а улицы кишмя кишат ворами, бандитами, выкрестами и развратниками. Чем же объясняется столь существенная разница во впечатлениях от Одессы двух евреев, жителей одного и того же местечка? Причина проста: каждый видел те места, которые посетил. Каждый видел то, что хотел видеть.

В "Одессе", именующейся Центральной иерусалимской тюрьмой, не увидишь мудрецов и ученых, щедрой рукой раздающих деньги на благотворительные цели и допоздна засиживающихся в домах учения. Поэтому пусть не возмущается читатель той "натуралистической" картиной, которая возникает при чтении этого репортажа с отсидки. В последние годы ситуация в Центральной иерусалимской тюрьме изменилась, здесь появилось много от "Одессы", которую видел первый из тех двух местечковых евреев. Но мои записи относятся к более раннему этапу, когда здесь сидело не более двух-трех узников Сиона, затерянных среди нескольких сот преступников всех мастей.

И не только узники Сиона были тогда редкостью среди обитателей Центральной иерусалимской тюрьмы: среди арестантов вообще было очень мало евреев, их можно было по пальцам пересчитать. Если эти записи хоть немного приоткроют окошко, через которое можно заглянуть в душу соседнего с нами народа и в душу наших нынешних правителей-англичан, то автор будет считать это своей большой удачей.

АА

Фрагмент из книги:

...счастливчиков, которые почти уже добрались до вожделенного убежища. При виде каждого изжаренного клопа, обрушившегося на кровать, камеру охватывает бурная радость. Арестанты любят охоту на клопов. Орудовать зажженным примусом удостаиваются лишь те, кому благоволит начальник тюрьмы. Охота на клопов происходит не во имя уничтожения клопов, но во имя самой охоты. Охота не как средство, но как цель. Наряду с прочими развлечениями ее цель - убить время.

*
Надо решительно расстаться с мыслью о том, что в тюрьме возможна вольготная лучезарная жизнь. Г. Шофман со свойственной ему лаконичностью замечает, что с помощью книг, вышедших в издательстве "Штыбель", можно провести в тюрьме долгие годы. Г. Шофман недолго сидел в тюрьме. Иначе он бы знал, что не написана еще такая книга, чтение которой позволит заключенному забыть, что он лишен свободы.
Д-р Цви-Элиягу Коген, мой адвокат и близкий друг, сказал как-то: "Мак-Суини, борец за свободу Ирландии и мэр Корка, держал в британской тюрьме голодную забастовку семьдесят два дня и умер от голода. Все это время рядом с ним находилась его жена. Спустя три месяца после его смерти она вышла замуж за другого".

*
Старик Вайнберг пьет а глезл чая. Голова слегка склонена. Стакан полностью скрыт в ладони. Руке становится горячо, а остывание чая приостанавливается. Бородавка на кончике носа наливается каким-то внутренним светом. А, может, это только кажется, что бородавке доставляет удовольствие питие чая. Старик отхлебывает чаю и ставит стакан. Спустя пару минут берет его снова, снова отхлебывает и возвращает на место. Если бы не опасность, что чай окончательно остынет, старик пил бы его час, а то и два. Почему бы и нет? В тюрьме даже у стариков есть время.

*
Отправляясь на виселицу, Мустафа расцеловался с приставленными к нему надзирателями, поцеловал руку муди-ру (начальнику тюрьмы) мистеру Стиллу. Спустя минуту эта рука, только что поцелованная, потянула за рычаг, под ногами Мустафы раскрылся пол, и он повис в воздухе. Феллах с Иудейских гор, разумеется, не читал Достоевского и даже имени его не слыхал. Он понятия не имел, что есть в мире книги, кроме Корана. А вы говорите: "русская душа"... Может, вы еще скажете, что в хевронском феллахе Мустафе обнаружена душа русского человека?..

*
Каждый раз, когда нас выводят на хакуру (прогулку), мы жалуемся: незаконно урезают наше время. Время, которое арестант проводит в туалете, считается частью и без того непродолжительной прогулки, когда можно наполнить легкие чистым воздухом и увидеть солнце. Хорошо, если желудок работает исправно, и тебе не нужно подолгу задерживаться в туалете. И горе тому, кто страдает от запоров. Вместо того, чтобы дышать свежим воздухом и прогуливаться под открытым небом, он вынужден вдыхать иные ароматы.