Глава 130

Р. Моше оседает в Минске, а часть его семьи – в Витебске. – Барух узнает от других о собственной его семье. – Желание познакомиться со своим родным дедушкой.

Познаньская еврейская община, возглавляемая р. Моше, была организована примечательным образом. Известная установка о «взаимной ответственности всех евреев» легла в основу правил, введенных в общине ее главой. В хорошее время, как и в тяжелые дни, строго соблюдались интересы общины. Отдельная личность обязана была подчиняться обществу.

Теперь, когда для познаньских евреев наступили тяжелые времена и выяснилось, что всего лучше оставить город и искать пристанище где-нибудь в другом месте, необходимо было строго следить за тем, чтобы не создалась паника, когда все бросятся «сломя голову» бежать из города. То, что евреи собираются выбраться из города, должно было держаться втайне вообще. Оставление Познани следовало проводить постепенно, еле заметно. Это означало, что только отдельные лица должны были покинуть город, и они должны были делать это организованно, в определенном порядке. Для этого бросали жребий. Только тот, кто получил это право по жребию, мог оставить город, и то – тайно, под предлогом временного отъезда по торговым делам или обычного переезда в другой город. Если бы юдофобы дознались, что евреи бегут из города, они сразу же попытались бы захватить еврейское добро или обложили бы евреев лалотами так, что от их достояния ничего бы не осталось. Однако, не желая оставлять свое добро в ‘руках врагов евреев, считали в то же время недопустимым захватить с собой все свои богатства, оставив городскую бедноту обездоленными, лицом к лицу с ожидающими ее бедами. На созванном главой общины р. Моше совещании было решено, что каждая семья, которая оставляет Познань, должна оставить общине четвёртую часть своего достояния. Таким образом, получилось, что богачи не, могли спасать себя за счет бедноты.

Когда пришла очередь р. Моше покинуть Познань, ему тоже пришлось оставить общине четвертую часть своего достояния. Р. Моше избрал уже Минск местом своего дальнейшего лребыванйя. В те времена Минск был важным торговым центром Город славился также своими знаниями вообще и в области Торы в частности. Дети р. Моше были уже женаты или выданы замуж, и не все они пожелали селиться в Минске. Таким образом, семья р. Моше разделилась. Р. Шнеур-Залман, не пожелавший быть коммерсантом, отделился от семьи и поселился с женой, ученой Рахелью, в Витебске.

Р. Шнеур-Залман, человек слабый здоровьем, ставил себе великую цель насаждать Тору во Израиле. Вместо того, чтобы заняться торговлей, он занялся учительством, отдавая этому все свои силы. Брать плату за обучение он отказался; он отказался также от помощи своего отца. Он и жена его жили на те небольшие средства, которые отец предоставил в его распоряжение после женитьбы на устройство своей жизни. Поскольку четвертую часть этих средств пришлось оставить познаньской общине, а остальные деньги пускать в оборот он остерегался, чтобы ни в малейшей степени не преступить запрет о ростовщичестве, ему пришлось жить, конечно, предельно скромно, расходуя постепенно основной капитал. В Витебске поселился также р. Кадиш, зять р. Шнеур-Залмана.

Р. Кадиш был очень привязан к р. Шнеур-Залману. Как нам уже известно, забыл р. Кадиш все свои знания после перенесенной тяжелой болезни. Потребовались годы, чтобы заново приобрести некоторые знания. Но он никогда больше не был уже тем ученым с большой эрудицией и остротой ума, которыми он славился раньше. Р. Шнеур-Залман дружил с ним, а также занимался с ним. Поэтому р. Кадиш был привязан к нему душой и телом. Р. Кадиш остался после болезни человеком со слабым здоровьем на всю жизнь. Несмотря на это, он занимался торговлей и был материально в лучшем положении, чем его шурин р. Шнеур-Залман.

Узнав все эти подробности о своей семье, получил Барух, сын р. Шнеур-Залмана, точное представление о своем деде р. Моше, о своих дядьях и даже о своем родном отце. Он начал теперь лучше понимать и свою сестру Девора-Лею, которая, как мы уже знаем, была женой иллуя из Чарея, рош-ешивы р. Иосеф-Ицхака.

Сразу же после своей бар-мицва оставил Барух город Витебск. Оставшись круглым сиротой, он чувствовал, что ничего у него нет общего с его сестрой Девора-Леей, кото Јая была старше его. Он никогда ее не понимал и не прислушивался к тому, что она ему говорила. Он пошел по миру искать собственный путь в жизни и служении Творцу. Барух хорошо помнил, что его сестра дала ему после смерти матери рукопись и сказала:

– Прочти, что я здесь записала на идиш; все это я слышала от нашей покойной матери, мир праху ее. Наша мать была очень ученой женщиной. Она знала вею родословную нашей разветвленной семьи. Все, что она мне рассказала, я записала, чтобы и другие это знали. Прочти это, и ты многое оттуда узнаешь.

Если бы Барух сделал так, как предложила ему сестра, он узнал бы тогда вещи, которые потребовали затем от него годы, чтобы их узнать. Возможно, что он совсем иначе отнесся бы после этого к своей сестре, а благодаря ей – и ко всей своей семье. Не исключено, чт?о он тогда совсем не оставил бы Витебск и избежал бы многих лет странствования. Но им владело тогда какое-то чувство отвращения к своей сестре. Во-первых, он мало ее понимал. Затем она была для него ведь «женщиной». То, что она была его сестрой, не имело значения. Родители, служившие им связующим звеном, умерли. Так что теперь у него не было ничего общего со своей сестрой. Тетрадь, написанная на языке идиш, ничего ценного для него не могла представлять.

– Это ведь идиш, – сказал он презрительно Девора-Лее, возвращая ей рукопись. – это хорошо для женщин, мужчинам это не годится. Мужчина не читает сказки на идиш. Он читает Гемара и другие святые книги.

Этим он сам себя лишил бьющего ключом источника очень ценных сведений, которые на многое открыли бы ему глаза. Он познакомился бы с целой серией личностей многих поколений: дедами и прадедами на много веков назад. Он познакомился бы также со всем; что произошло с ними и с идеями, господствовавшими у них. Возможно, что Барух нашел бы ответы на много вопросов, мучивших его.

Но Провидению угодно было, чтобы Барух странствовал по еврейским городам и местечкам и попал в Добромысль, где от зятя кузнеца, хассида р. Ицхак-Шаула он узнал вещи, которые подвели его к разговорам о собственном его деде р. Моше, проживавшем уже тогда в Минске. Поэтому Барух начал подумывать о том, чтобы посетить Минск и познакомиться там со своим знаменитым дедом.

Отчужденность, которую Барух проявил вначале к своим родным, начала проходить. Он почувствовал себя ближе к ним и потому пожелал получше их узнать. Барух не был больше тем тринадцатилетним мальчиком, что раньше. Он был теперь уже взрослым юношей. Было время подумывать о женитьбе. У р. Ицхак-Шаула из Добромысля были свои собственные планы насчет Баруха. Он хотел его женить на своей сестре и с этой целью пытался списаться со своим отцом, одним из последователей р. Исраеля Баал-Шем-Това. Но у р. Ицхак-Шаула не было еще ответа от отца, а с Барухом он не хотел говорить об этом по собственной инициативе. Не знал р. Ицхак-Шаул, что Барух был уже к этому времени почти что помолвлен. Р. Авраам, огородник и садовник, у которого Барух служил одно время сторожем, давно уже приметил Баруха, намечая его себе в зятья. При своем посещении Витебска р. Авраам навел соответствующие справки о Барухе и его семье. То, что ему удалось узнать, убедило его, что в части родословной Барух является весьма подходящей парой для его дочери Ривки. Зная, что Барух – юноша, поступающий во всем по собственному своему разумению, переговорил р. Авраам об этом сватовстве с самим Барухом. Однако странно, что в данном случае Барух не захотел полагаться на самого себя и сказал, что поскольку его сестра Девора-Лея уже замужем, то пусть она решит этот вопрос за него. Для р. Авраама это означало, что нужно обратиться к Девора-Лее и ее мужу, иллую из Чарея, о котором он так много наслышался, и с ними переговорить обо всех обстоятельствах сватовства Баруха и Ривки. Р. Авраам не возражал против такого подхода к вопросу о сватовстве. Он знал, что Девора-Лея и ее муж люди положительные и он с ними договорится.

Но как же быть с самим Барухом? В последнее время он совсем не показывался. Он кочевал из местечка в местечко. В своих странствиях он, правда, не переставал изучать Тору, но положительным человеком он еще не был. Трудно было даже знать в точности, где его можно найти. Однако р. Авраам верил, что Барух от него не уйдет, и раньше или позже он его разыщет.