Глава 125

Ненависть гоев. – Действительный виновник, Инакомыслящие семьи сближаются благодаря их детям.

Р. Моше, глава познаньской общины, хотел, как видно, отделаться тем, что категорически отрицал преступление, приписываемое священниками евреям, – осквернение креста и изображения их бога. Он предполагал, что после того, как священники убедятся, что они не могут выжать деньги у евреев, как он им заявил, они сами откажутся от бессмысленного и недоказанного обвинения евреев в осквернении христианской святыни.

Для того, чтобы священники не ошиблись в нем и убедились, что в лице р. Моше они имеют перед собой гордого еврея, умеющего настоять на своих правах, еврея, который не даст себя запугать ложными небылицами, дал глава общины понять священникам, что на все денежные суммы, выжатые когда-то юдофобами у евреев под страхом возведения на них кровавых небылиц, имеются письменные свидетельства, и что эти документы находятся в верных руках вне Познани. Это должно было служить предупреждением священникам в том, что, если понадобится, то эти письменные доказательства будут представлены куда следует, и тогда священники будут уличены и пригвождены к позорному столбу как взяточники, измышляющие небылицы о евреях, чтобы заполучить у них деньги.

Но здесь р. Моше промахнулся. Наглость священников была достаточно велика, чтобы осмелиться не обращать внимания на предупреждение главы общины. Молоденький священник, который еще раньше разразился гневом, опять подскочил. Он начал истерически забрасывать евреев грязью.

– Еврейская наглость позволяет им делать вид совер,-шенной невинности, – гремел оч. – Нет другого выхода, как только действительно показать евреям, «кто из нас старше». Нужно напасть на них, бить их и силой отнять у них все их добро. Другого языка они не понимают!

И размахивая кулаками в направлении еврейской делегации, он в дикой ярости кричал:

–-Ваши головы полетят первыми, когда богобоязненные христиане станут мстить за безобразия, совершенные евреями против наших святынь!

Молодой священник подстрекнул своей дикой ненавистью других священников, чтобы и они запугивали еврейских делегатов.

– Вас всех вырежут, как овец! – кричали все хором. – От ваших домов не останется камня на камне!

И для того, чтобы показать представителям общины, что это не пустые слова угрозы, начали священники поносить их и проклинать, крича:

– Вон сразу же отсюда, если не хотите стать первыми жертвами нашего гнева!

Некоторые священники помоложе начали уже приближаться к делегатам с поднятыми кулаками, готовые напасть на них.

Дело дошло до того, что, казалось, на представителей общины вот-вот будет совершено нападение. Но тут вмешался старший священник и удержал подстрекаемых молодых священников. Он начал даже строго выговаривать им за их недостойное поведение, за то, что они показали такой плохой пример необузданности.

Это дало возможность р. Моше вновь заставить слушать себя.

– Мы пришли сюда не дискутировать по религиозным вопросам, – сказал он твердым голосом. – Между прочим, я имел уже случай объяснить одному из кардиналов в Риме, с которым у меня был диспут, что физической силой нельзя переубеждать верующего; это можно сделать только знанием и умом. Со мною сам папа согласился.

Эти слова, правильнось которых признали сами священники, произвели на них глубокое впечатление.

Р. Моше продолжал:

– Не хочу повторять, что оскорбление святынь других религий противоречит убеждению евреев. Разрешите мне только сказать то, что имеет отношение к упомянутому мною раньше, я именно: что присутствовавший на диспуте папа, считавший, что я был прав, протянул мне по окончании диспута с кардиналом свою руку и обещал мне свою защиту, где бы я ни был.

Для подтверждения своих слов вынул р. Моше из кармана письмо и подал его старшему священнику. Письмо было написано кардиналом от имени папы. В письме папа очень хвалил р. Моше за его ум и знания, проявленные им при защите своей веры.

Священники были поражены. Перед ними оказался не простой еврей.

– Я имею теперь в виду поехать в Рим, – сказал р. Моше, – и обратиться прямо к папе с просьбой положить конец всем вымыслам, возводимым постоянно на евреев в Польше и Богемии.

После короткого молчания р. Моше добавил:

– Если вы хотите судить действительного осквернителя креста и изображения вашего бога, так вот он, этот преступник, перед вами! – при этом указал р. Моше на молодого священника, который так кипятился в своей необузданной ненависти к евреям. – Вот он! Судите его!

Этим р. Моше закончил свое выступление, после чего он попрощался со старшим священником и вышел из зала в сопровождении остальных двух членов правления общины.

По выходе из дворца взял р. Моше слово от обоих провожающих никому не рассказывать о том, что только что произошло. Прошло несколько дней, и все затихло. Гоим больше не заговаривали о том, что евреи осквернили их святыню и евреям нечего было больше чего-либо опасаться.

Евреи Познани были приятно поражены. Им очень хотелось узнать, что именно произошло во дворце, но члены делегации ни слова не говорили об этом. Было известно только, что благодаря гордому поведению р. Моше и его решительности евреи Познани избежали большой беды.

Р. Моше и его жена Сарра имели трех сыновей и одну дочь. Старше всех была дочь Фрейда. Старшим сыном был Авраам, вторым – Яаков и самым младшим – Шнеур-Залман.

К сыновьям были приставлены лучшие учителя, которые насыщали своих учеников Торой и знаниями; дочь же, Фрейду, обучали только чтению, умению молиться и прочесть главу из Теилима. Это соответствовало принципу р. Моше – девушек обучать Торе не следует. Как нам уже известно, этот принцип противоречил установке в этой части нистарим и каббалистов.

Р. Моше был воспитан в духе противников каббалы. Такими «же он воспитывал и своих сыновей. Но с течением времени положение в Познани значительно изменилось. В городе умножилось число последователей р. Иоела, Баал-Шема из Замоща. В этом отношении большое влияние оказал р. Барух-Батлан, который, несмотря на прозвище «Батлан», совсем не был им. Он был великим ученым в области Торы и помимо этого крупным коммерсантом. Во многом он был подобен р. Моше.

Как бы отрицательно ни относился р. Моше к последователям р. Иоела Баал-Шема, он уважал все же р. Баруха, а это ослабляло его противодействие нистарам и каббалистам. Он следил, однако, за тем, чтобы его сыновья не водились со сторонниками каббалы.

И все же, как бы строго ни следил р. Моше за своими детьми, чтобы они не подпали под влияние каббалистов, он все же не смог уберечь их от сближения с двумя юношами-однолетками, которые клонились к системе каббалистов.

Одним из них был Биньямин, собственный сын р. Баруха, а другим был Кадиш, сирота каббалиста р. Давида, брата р. Баруха-Батлана. Оба юноши были одарены редкими способностями и пользовались известностью в Познани. Было бы совершенно непонятно со стороны р. Моше, который так уважал людей Торы, если бы он не позволил своим сыновьям общаться с Биньямином и Кадишом. Были, впрочем, и другие причины, связавшие такие различные по своему образу жизни семьи, – семью р. Моше и семью р. Баруха.

Жена р. Моше, Сарра, была большой филантропкой. Особенно занималась она поддержкой людей обедневших и вообще бедноты. Для того, чтобы знать, кто находится в стесненном положении и кто нуждается в помощи, дружила Сарра с теми, у кого был доступ к бедным людям еврейской общины. Особенно сблизилась Сарра с матерью Кадиша, вдовой Цивьей, несмотря на то, что ее покойный муж слыл каббалистом и последователем р. Иоела Баал-Шема. У Цивьи была уже своя пошивочная мастерская, приносившая ей хорошие доходы. Как портниха, Цивья общалась с десятками женщин и всегда знала, какие семьи особо нуждаются в матермальной помощи. Для Сарры Цивья была находкой. Помимо всего Цивья была и ученой, и праведницей, так что обе женщины стали очень близкими подругами. Понятно, что каждая из них знала все, что делается у другой. Сарра знала все и о единственном одаренном сыне Цивьи, о Кадише, а Цивья – о единственной дочери Сарры, Фрейдели. Помимо этого склонялась сама Фрейдель к путям каббалистов и нистаров. Несмотря на то, что она была дочерью богача, она все же решила изучать специальность, шитье, поскольку Тору изучать ей не позволяли. В то время открыла Познаньcкая община, возглавляемая р. Моше, школу для обучения бедных девушек ремеслам, чтобы обеспечить их будущность, Фрейдель тоже решила приобрести специальность. Ни отец и ни мать не возражали против этого; во многих же почтенных семьях считали, что это ниже их достоинства. Однако, следуя примеру Фрейдели начали изучать ремесла, особенно – шитье, также и дочери других богатых и почтенных семей. Благодаря своей специальности портнихи сблизилась позже Фрейдель со вдовой Цивьей, хозяйкой пошивочной мастерской. Фрейдель имела возможность подружиться также с дочерью р. Баруха-Батлана, Рахелью.

Как дочь последователя системы каббалистов, была Рахель ученой. Р. Барух-Батлан был как раз того мнения, – мнения всех каббалистов и нистаров, – что можно и должно обучать Торе также и девушек. И Рахель, обладавшая редкостными способностями, выросла ученой. Но у нее была и специальность, и, таким образом, она сошлась с малограмотной, почти безграмотной Фрейделью.

Вот так сблизили дети обе семьи, – семью р. Моше и семью р. Баруха-Батлана, несмотря на то, что эти семьи принадлежали к так называемым двум противоположным лагерям.

Провидение уже определило, чтобы Рахель вышла позже замуж за Шнеур-Залмана, а Фрейдель – за Кадиша. Обе семьи, такие далекие по духу одна от другой, породнились все же. Но р. Моше так и остался противником каббалы..