Глава 115

Девора-Лея и Барух отдалились от их деда р. Моше. – Барух хочет посетить Минск. – Дружба Баруха с зятем добромысльсного кузнеца.

Для многих людей было, конечно, непонятно, как это могло случиться, что от р. Моше, бывшего главы познаньской еврейской общины, игравшего такую важную роль также в своем новом доме в Минске, где он осел на старости лет, отдалились от него и чуждались его собственные внуки Девора-Лея и Барух, дети его сына р. Шнеур-Залмана. Особенно непонятно было это, если учесть, что эти оба его внука остались круглыми сиротами еще в детстве.

Нам уже известно, что р. Шнеур-Залман не пожелал заниматься коммерцией подобно его братьям. Вместо этого, он стал меламедом. Это привело к тому, что он отделился от своего отца, который осел в Минске, и поселился с женой Рахелью и детьми Девора-Леей и Барухом в Витебске. Там надорвал р. Шнеур-Залман свое сердце обучением своих учеников и преждевременно умер. Его жена, ученая Рахель, также умерла.

Девора-Лея, воспитанная в духе ее матери и под влиянием праведности ее отца, всегда старалась жить своим трудом. Это она осуществила еще будучи совсем юной девушкой, зарабатывая на жизнь шитьем. Уже одно это служило ей отговоркой не ехать в Минск к ее богатому и всеми почитаемому деду р. Моше, который, естественно, охотно приютил бы ее в своем доме и обеспечил бы всем необходимым до самой ее свадьбы, и даже после этого готов был содержать ее с мужем на полном своем иждивении. Девора-Лея избегала даже своего дядю и свою тётю в самом Витебске и согласилась перейти жить к ним лишь после того, как они приняли ее условие жить своим трудом, что она и делала до свадьбы с гениальным р. Иосеф-Ицхаком, известным как «Иллуй из Чарея». Занималась она шитьем и после свадьбы. У Девора-Леи была к тому же и другая причина не оставлять Витебск, чтобы ехать в Минск к деду, – она не хотела расставаться с могилами родителей на витебском кладбище.

Ее родной брат Барух, будущий отец основателя Хабада и автора книги «Танья», ушел из Витебска еще мальчиком. Он тоже решил про себя идти своим собственным путем и жить собственным трудом, одновременно посвящая все свое время Торе и служению Творцу вселенной. Барух избегал даже свою собственную сестру и редко показывался ей, даже в тех случаях, когда в своих странствиях ему приходилось проводить некоторое время в Витебске. По-видимому, Барух также не хотел посещать Минск с тем, чтобы избегать необходимости явиться к деду и быть «вынужденным» попользоваться его богатством или даже подвергнуться действию его системы в еврействе, которой дед следовал. Барух хотел сначала сам установить, какой системы в служении Творцу он должен держаться.

Таким образом, оба внука отдалились от своего почтенного дедушки. Они его совсем не знали и почти понятия не имели о его важности. В дальнейшем они все же узнали о большом значении р. Моше и о той роли, которую он играл в Минске, но у обоих, – как у Девора-Леи, так и у Баруха, – было много причин, хотя и различного характера, сомневаться в том, следует ли им и должны ли они искать с ним сближения.

Девора-Лея узнала подробности о своем деде от своего же мужа еще в то время, когда она была его невестой. Р. Иосеф-Ицхак, иллуй из Чарея и скрытый хассид, последователь Баал-Шем-Това, прибыл в Витебск из Минска, где он фактически вырос. Он хорошо знал р. Моше, хотя, будучи в Минске, ему даже во сне не снилось, что он будет некогда обручен с его внучкой и что это произойдет именно по указанию самого Баал-Шем-Това.

В Минске дружили вначале с р. Моше тамошние скрытые к тому времени хассидим, в том числе и р. Иосеф-Ицхак, а затем они отдалились от него, о чем упомянуто выше. Девора-Лея, которая и сама была последовательницей Баал-Шем-Това и тем самым духовным товарищем своего мужа, начала чувствовать отрицательное свое отношение к\ деду. Были времена, когда она боялась даже, что ее муж посчитает недостатком с ее стороны иметь такого деда, решительного митнагида. Так или иначе, даже после того, как Девора-Лея вышла замуж и их семейная жизнь оказалась на редкость удачной и слаженной, у нее не было желания познакомиться со своим дедом в Минске.

Барух, со своей стороны, узнал о своем деде в Минске много подробностей от своего друга р. Ицхак-Шаула в Добромысле, зятя кузнеца, от кого он черпал свои знания в области хассидут. Р. Ицхак-Шаул, происходивший из местечка Горки, которое было на протяжении ряда лет центром нистарим, а позже – хассидим, последователей Баал-Шем-Това, был воспитан как хассид его отцом, нистаром. Р. Ицхак-Шаул долгое время учился в Минских ешиботах; его тайными духовными наставниками были местные хассидим.

Барух, который долго задерживался в Добромысле благодаря р. Ицхак-Шаулу, с которым он подружился, наслышался от этого молодого хассида много нового о хассидском пути, так что он начал сильно интересоваться хассидизмом, чувствуя, как он сам все больше и больше клонится к этому новому пути служения Творцу. Барух считал р. Ицхак-Шаула неисчерпаемым источником информации о хассидизме.

Как один из тех, кто долго прожил в Минске, было у р. Ицхак-Шаула очень многое что рассказать не только о минских нистарим, но и о ведущих личностях еврейской жизни там, в том числе и о р. Моше, бывшем главе познаньской еврейской общины. Когда Барух услышал в первый раз важные подробности о своем деде, он решил побывать в Минске и познакомиться со своим дедом, хотя р. Ицхак-Шаул говорил о нем не очень дружелюбно, потому что он был противником хассидизма. Барух, однако, хотел лично убедиться в том, какой путь наиболее правильный. Он был уверен, что он сможет многому научиться у своего деда. У него не было сомнения в том, что его дед является великим талмудистом и большим знатоком светских наук.

У Баруха вообще появилось желание побывать в Минске. То, что р. Ицхак-Шаул мог рассказать ему об известных и неизвестных ученых и цадиким Минска, очаровало Баруха.

Однако именно потому, что он мог черпать столько данных от зятя добромысльского кузнеца, р. Ицхак-Шаула, не мог Барух оторваться от него, и он оставался в этом городке и дальше, чтобы продолжить свои беседы с молодым хассидом. У р. Ицхак-Шаула были для Баруха редкие рассказы; он мог также передать Баруху «Торы» (лекции в области Торы) Баал-Шем-Това и других великих хассидим.

У Баруха начала уже иссякать та малая толика денег, которую он сэкономил от своих заработков на различных работах, и, таким образом, ему пришлось уже начинать думать о подыскании себе новых источников заработка. Он начал задумываться уже и над своим будущим. Именно потому, что он решил держаться своего особого пути, – жить собственным трудом, зарабатывать на жизнь «в поте лица своего», он хотел быть уверен, что никогда не отступится и не будет вынужден прибегать к чьей-либо помощи, даже к помощи ближайших роаных. Свое предстоящее посещение Минска он долго обдумывал. Что-то его все же тянуло к деду. Но и в этом случае ему не хотелось, будучи в Минске, кушать за столом даже своего деда, и именно потому, что тот богат и охотно содержал бы своего внука.

Чтобы отправиться в Минск, ему нужно было обеспечить себя заранее не только дорожными расходами, но и средствами для удовлетворения своих потребностей в самом городе.

На худой конец мог Барух заработать себе на дорогу в любом месте, даже в самом Добромысле или в другом местечке, выполняя любую работу, – он не был в этой части переборчив. Он мог это делать и постепенно, останавливаясь в разных местах по пути в Минск. Но это потребовало бы много времени. Не легко ему было зарабатывать на жизнь и одновременно откладывать достаточно денег на будущее. Баруха не беспокоили тяжелые работы. Но он не хотел отдавать работе слишком много времени. Тогда не осталось бы у него достаточно времени на изучение Торы и на служение Творцу, как ему хотелось бы. Он всегда обуславливал с работодателями, что отдаст работе только определенные часы днем или ночью. Остальное время он должен быть свободен от работы. За работу в таких условиях платили, понятно, мало. Часто приходилось Баруху выполнять значительно более тяжелые работы, чем обычно, и за нее получать значительно меньшую плату, чем она заслуживала на самом деле.

Делая эти свои расчеты, – а Барух всегда жил с расчетом и по определенному плану, – он одновременно встречался каждый день с р. Ицхак-Шаулом и вел с ним длительные беседы. Р. Ицхак-Шаул весьма охотно дружил с Барухом, потому что он был в Добромысле почти единственным человеком, прислушивавшимся с большим интересом к его рассказам о нистарах и хассидим. Барух был подобен человеку, изнывающему от жажды и не могущему ее утолить. Хассидут зажгла его фантазию, но он не мог еще рассматривать себя хассидом, пока он это учение не изучил еще основательно. Он должен был получить от р. Ицхак-Шаула возможно больше данных об этом учении.

Поэтому выслушал Барух с большим интересом новый рассказ р. Ицхак-Шаула, в котором повествуется о раввине и раввинше родного местечка рассказчика Горки и их связи с городом Минском. Это был рассказ, пленивший сердце Баруха.