Глава 77

Незнакомец начинает рассказывать о себе, – Благотворитель из Свенцян. – Почему он ненавидит магидов.

Р. Барух Вьязненский пришел к заключению, что таинственный молодой рош-ешива, вместе с которым он занимался в отдельности, не является противником каббалы. Он имел, правда, небольшое понятие о каббалистической системе Ари-Акадош, на которой был в дальнейшем построен новый путь хассидизма. Но было это, по объяснению молодого иллуя, только потому, что для надлежащего ознакомления с каббалистической системой Ари-акадош нужно быть соотственно подоготовленным, а он не считает себя надлежащим образом просвещенным в этом отношении. Зато он хорошо знал системы каббалистов, предшествовавших времени Ари, особенно тех каббалистов, учения которых хорошо прокомментированы и являются весьма определенными. Эти сообщения очень обрадовали р. Баруха. Он имел, оказывается, дело с ученым, который во всяком случае не является противником каббалы. Поэтому решил р. Барух про себя, что он заведет с молодым рош-ешива речь о нистарах; о тех, которые следовали сначала за р. Иоелом Баал-Шемом из Замоща, а после его кончины, – за р. Адамом Баал-Шемом из Ропшица, и выполняли их поручения. Тогда станет ясно, сторонник ли он нистарим или противник этого движения.

Р. Барух уже решил про себя также, что если в этом окажется необходимость, он проведет беседу с молодым ученым и разъяснит ему, что именно представляют собою нистарим и какую задачу они сейчас решают в еврейской жизни. Его нужно приблизить к этому движению и свести с р. Адамом Баал-Шемом, который руководил нистарами. Чтобы быть уверенным, что он не совершает ошибки, переговорил Р Барух об этом с руководителем ешивы р. Менаше-Исраелем, у которого уже тоже сложилось хорошее мнение о молодом рош-ешива. Он убедился, что молодой иллуй, помимо своей большой учености, также человек высоких моральных устоев. В глазах р. Менаше-Исраеля этот молодой человек был вознесен на высокую ступень совершенства. Поэтому не откладывал больше р. Барух свой замысел и сразу же спросил молодого рош-ешива, каково его мнение о нистарах и их сиггеме, поскольку об этом в еврейском мире тех времен мнения разделились. Недолго думая, молодой ученый ответил:

– Я три года «справлял галут» и пространствовал по миру. За это время я убедился, что нистарим проводят большую работу, которая приносит всему Израилю весьма большую пользу.

Р. Барух расцвел. В молодом рош-ешива он не видел мнтнагида. Его напрасно заподозрили. При этом р. Барух впервые услышал от своего собеседника несколько слов о нем’ самом. Он начал приводить подробности о себе. Он рассказал, к примеру, что четыре года тому назад он решил оставить жену и детей на пять лет: три года «справлять галут», а два года усиленно учить. Три года галута он уже завершил до прихода в имение р. Баруха. Когда он вошел в ешиву р. Баруха и познакомился с рош-ешива и учениками, он почувствовал, что это и есть именно то место, где он может проводить остальные два года в усиленной учебе. Поэтому он так охотно согласился остаться здесь в качестве рош-ешива.

 Начав рассказывать о себе, молодой человек стал заодно повествовать и о своих впечатлениях во время «справления им галута».

В первом местечке, куда он пришел в начале «справления им галута», он встретил еще пятерых странников, как и он «справлявших галут». И они странствовали вместе. Двое из них не скрывали своих знаний, и они втроем вели ученые беседы по Торе. Остальные трое ничем не хотели выдавать себя, Они сделали вид, что они простые люди. Куда бы они ни являлись, они общались только с простолюдинами. Позже он встретил в своих странствиях и других людей, «справлявших галут». Среди них были и великие гаоним и каббалисты. Были также и такие, которые подвергли себя истязаниям. Были среди них и простые люди, полные невежды. Он много наслышался о нистарах, но самих нистаров ему видеть не удалось, или же они себя не выдавали.

Молодой иллуй рассказывал дальше, что во время его странствий по городам, городишкам и местечкам он имел обыкновение квартировать в хатенках могильщиков. Он делал это с определенной целью. Такие хатенки находятся обычно на окраине города, у кладбища. Редко можно было там собрать миньян. Для того, кто «справлял галут», эти хатенки были наилучшим местом ночлега. Там можно было учить сколько душе угодно, без того, чтобы кто-либо «поймал» тебя за руку.

Р. Бару хотел знать, почему иллуй избегал ночлежные дома или хатки, предоставляемые общиной в распоряжение странников во всех еврейских городах и местечках.

– В этих ночлежках, – ответил молодой ученый, – относились к ученым странникам с большим вниманием, чем к простым проезжим. А я не хотел, чтобы ко мне относились предпочтительно благодаря тому, что я человек Торы, не хотел, чтобы во мне вообще признали талмудиста.

Раз молодой рош-ешива уже разговорился о своих приключениях во время «справления им галута», он рассказал также следующее: однажды пришел он в одну посессию недалеко от города Свенцяны, что около Вильны. Эту посессию арендовал известный свенцянский богач и почтенный еврей по имени р. Цадок-Ехиель, который обосновал там свой дом. В этом имении построил р. Цадок-Ехиел синагогу и принял туда талмудистов, которые занимались Торой и Аводой, будучи обеспеченными во всех их потребностях, Р. Цадок-Ехиель был также большим благотворителем и очень гостеприимным; этим он себе заслужил доброе имя во всем округе.

Однако насколько посессор был милостив к заезжим гостям вообще, настолько он ненавидел магидов и моралистов, странствовавших по городам и местечкам. Как только такой проповедник или моралист появлялся в его имении, желая произносить свои проповеди в синагоге, давал ему р. Цадок-Ехиель приличную мзду и просил его сразу же убраться во-свояси. Он не разрешал ему даже переночевать в имении.

В посессии жило весьма много евреев. Проживали евреи и в соседних деревнях. Все они жаждали, бывало, послушать хорошего проповедника и моралиста. Они часто приставали к р. Цадок-Ехиелю с просьбой не прогонять таких проповедников. Почему бы им, простым евреям, не послушать слова Торы, побасенку и вообще остроумное словцо маги да!

Р. Цадок-Ехиель сердился.

– Зачем вам эти глупые проповеди магидов? – спрашивал он – Вы лучше заглянули бы в Гемару или в другую святую книгу. Если сами не умеете учить, то сидят ведь в синагоге ученые евреи, готовые учить с вами все, что вам угодно. Зачем же вам тратить время на слушание пустых проповедей?

Р. Цадок-Ехиель действительно старался обеспечить, чтобы в его имении занимались Торой; там обучали как пожилых, так и молодых поселян, каждого соответственно его понятию И все это производилось за счет самого посессора. Если чей-либо мальчик оказывался способным, его отправляли в ешиву учиться, тоже на счет р. Цадок-Ехиеля.

– Когда я пришел в посессию р. Цадок-Ехиеля, – продолжал молодой иллуй свой рассказ р. Баруху, – и услышал о странной, непонятной ненависти посессора к проповедникам и чтецам морали, я был очень удивлен. По правде говоря, меня самого заподозрили в том, что я магид, и тут же взялись за меня. Мне предложили приличную милостыню с условием, что я тут же оставлю посессию. Но я заверил, что я не магид. Я хотел только узнать, как это случилось, что такой большой благотворитель и человек возвышенной души, как посессор р. Цадок-Ехиель, мог проявить такую ненависть к проповедникам и чтецам морали?

На это я получил такое объяснение: р. Цадок-Ехиель был некопа малограмотным человеком. Он приобрел большое богатство, но духовный его багаж остался бедным по-прежнему. Он попросту не умел читать… Он не мог отличить буквы бет от буквы хаф и далет от реш. Отсюда можно заключить, как он «калечил» молитвы и все, что выходило из его уст… У него вообще «цеплялся» язык… Люди, слушавшие со стороны, как он молится, с трудом удерживались от смеха. Строгим блюстителем мицвот он также не был, просто потому, что он не знал, как правильно их выполнять. Его невежество усуглублялось еще тем, что он всегда имел дело с помещиками и многому от них научился. В его торговых делах с помещиками ему повезло и он сильно разбогател.

Несмотря на его невежество и на то, что он не очень строго соблюдал мицвот, он тем не менее был добросердечным человеком, y него была широкая натура, – цедака он давал в больших размерах. Жена его была бездетна. Ему очень хотелось иметь детей, поэтому он учредил сиротный дом и сам его содержал. Однажды прибыл в Свенцяны проповедник, один из магидов того типа, который был хорошо знаком в те времена. Р. Цадок-Ехиель был среди пришедших его послушать. Магид проповедовал на общепринятый лад. Он укорял грешников и рисовал им преисподнюю со всеми ее ужасами. Большую порцию морали он заготовил особенно для невежд. Самым большим их грехом, ло словам проповедника, было то, что они мало почета оказывают ученым людям. При этом он привел сказание Хазал в доказательство, что этих невежд ждет очень тяжелое наказание в «истинном мире».

Вот эта проповедь сильно затронула добросердечного, но простого р. Цадок-Ехиеля. Он начал обдумывать сказанное проповедником. Если магид говорит правду, то что толку с того, что он делает столько добра! Его судьба все равно уже решена. Из-за своего невежества он все равно ничем уже себя не выкупит, своей судьбы не избежит. А раз так, то нужно хотя бы постараться хорошо пожить на этом свете. «Тот» свет для него все равно ведь уже потерян…