Он вспомнил
Рассказывается о богатом еврее в возрасте примерно 50 лет, который жил в Петербурге.
Родом он был из Могилевской губернии и происходил из очень уважаемой хасидской семьи.
В столицу переехал, когда ему было 14 лет.
Водоворот жизни завел его в среду, в которой он вскоре отошел от еврейства, стал нарушать субботу, есть запрещенную пищу, пренебрегал и другими заповедями.
Но все-таки, когда была отпечатана фотография Старого Ребе, им были заказаны за солидную сумму у одного из крупнейших художников портреты из 2 фотографий – Старого Ребе[1] и Цемах-Цедека[2].
Поставил он их в своей библиотеке, возле кабинета.
С годами богатство его росло, да и семья стала больше.
Дом был поставлен на широкую ногу с шумом, удовольствиями светской жизни. Круг знакомых семьи состоял, в основном, из русских и евреев, отошедших от своих истоков. Понятно, что и детей называли на русский лад, хотя при рождении давали им еврейские имена.
Как-то с этим человеком произошел случай, явно предопределенный свыше. Ему надо было обратиться по очень важному и срочному делу к состоятельному хасиду, и он решил пойти к нему домой.
Придя, гость увидел, что в большом зале за накрытыми столами сидело много людей. Они с радостным возбуждением пели песни, полные зажигающего веселья.
Хозяин встретил пришедшего и пригласил в кабинет для делового разговора. Когда их беседа подошла к концу, спросил богач хасида: «Что за повод у вас для веселья? Семейное торжество?» И услышал в ответ:
«Да, вы правы. Семейное торжество. Мы переговариваемся с умершими отцами и прадедами, которые в раю. Там радость и веселье. Поэтому и у нас сегодня праздничное застолье».
Богач стоял в недоумении, не понимая, что скрывается под этими словами.
Хозяин хорошо знал его родителей, которые из поколения в поколение были хасидами, и не было для него секретом, что сам пришедший сейчас далек от еврейства.
Заметив, что гость пришел в замешательство, он сказал: «Сегодня Юд-Тет Кислев[3]. В раю, в святилище Старого Ребе большое веселье. Все цадики собрались поздравить его с освобождением, благодаря которому тысячи евреев стали хасидами. Наши предки тоже присутствуют там. Мы, их дети и внуки, с ними вместе празднуем этот день».
Богач, происходивший из хасидской семьи, захотел провести немного времени с собравшимися здесь людьми, но чувствовал себя чужим и далеким от них. Он не мог высказать свое желание, так как стеснялся за себя, куда, мол, ему, «трефняку» до такой компании?
Хозяин был очень умный человек. Как бы читая на лице гостя смятение, пригласил его к столу и постарался хорошо принять, чтобы тот не чувствовал отчуждения.
Для хасидов излишне рассказывать, как проходят у них традиционные застольные празднества, в частности, «Юд-Тет Кислев», который справляют во всем мире.
Надо сказать, что в Петербурге, на месте происшедшего чуда, когда жили еще люди, помнившие хасидов и митнагдим прошлого поколения, празднование этой даты проходило с особым огоньком, с особенной священной радостью.
Наш герой провел в компании час, и два, и три. Он даже забыл, что заказал билеты в театр, куда собирался пойти с дамами из высшего света. Его полностью захватила атмосфера, всколыхнувшая воспоминания прошлого.
Ему представился старый родительский дом, синагога, где дедушка в «Юд-Тет Кислев» устраивал сеуду[4], пригласив хасидов, приехавших с ним
вместе из Любавичей; вспомнилось, как была взволнована бабушка, когда вместе с мамой и тетей была занята приготовлением угощения.
Перед его внутренним взором прошли годы детства. Он увидел свою бар-мицву, своего учителя реб Борух-Ошера.
Проведя еще несколько часов в кругу хасидов, гость ушел домой.
Через пять лет, в 1897 году знакомый этого богача, рассказал, что тот вернувшись домой, зашел к себе в библиотеку, помолился маарив[5], прерывая молитву рыданиями, а через пару дней поменял в доме всю посуду и завел строго кашерную кухню. Человек изменился во всем.
Раскаяние может прийти через (не дай Б-г) погром, через правление царя или министра, такого плохого, как Аман.
Иногда оно приходит и по-хорошему, без всяких волнений, под влиянием фарбренген[6] в хасидском доме, под влиянием воспоминаний детства.
Бывают моменты, способствующие коренному изменению сложившихся устоев и восстановлению правильной еврейской жизни, которая продолжается из рода в род.
Объяснения слов
[1] Старый Ребе – Реб Шнеур-Залман, автор книг «Тания» и «Шулхан Арух» (1745-1813 гг.)[2] Цемах-Цедек – третий Любавический Ребе (1789-1866 гг.)
[3] Юд-Тет Кислее – девятнадцатое число месяца Кислев, день освобождения Старого Ребе из-под ареста в Петербурге (1799 г.)
[4] Сеуда – праздничное застолье.
[5] Маарив – вечерняя молитва.
[6] Фарбренген хасидов – это их времяпровождение, когда они собираются в задушевной товарищеской обстановке с угощением, рассказывают интересные нравоучительные истории из жизни цадиков и др., разбирают различные хасидские положения. Рассказы ведутся вперемежку с пением песен и напевов, соответствующих обстановке. Собравшиеся могут быть разные по возрасту, по положению в обществе, но они связаны ощутимой цепочкой любви друг к другу, к хасидизму. Это время, когда можно скинуть скованность, чувствовать себя непринужденным и равным среди друзей. Секрет притягательной силы фарбренген в ее высокой духовной основе.