646

Суббота «Итро»

21 швата 5763 года

24/1/2003

ЛЕКАРСТВО ОТ СЕРДЦА

Так моя бабушка, благословенна ее память, называла валерьянку. И напрасно я подтрунивал над ее русским («если принять лекарство, сердца не будет?»), бабушка всегда права.

Сердце, не насос для крови, а вместилище чувств, всегда было объектом пристального внимания наших мудрецов. Особенно же занимал их вопрос о том, можно ли приказать или запретить сердцу испытывать определенные чувства. Ну, скажем, в нынешней недельной главе мы читаем (в десяти заповедях): «не пожелай».

Р. Яаков-Цви, автор комментария на Тору «гa-Ктав ве-га-Ка-бала»говорит:

«Многие недоумевали по поводу этой заповеди: как может человек не желать того, к чему стремится его сердце, того, что желанно его глазам, ведь сердце желает непроизвольно, по природе своей, не считаясь с человеческим выбором. Мне нравится то, что написано у автора «Шней лухот га-брит»: Всевышний, давая нам повеление любить, сказал: «И возлюби Г-спода Б-га твоего всем сердцем своим». Разве недостаточно было написать: «И возлюби Г-спода сердцем своим», что Он хотел сказать словом «всем»? Вот что это значит: ты должен наполнить сердце свое любовью к Б-гу, а не говорить, что не одна лишь любовь к Б-гу должна быть в сердце, что любить надо не только Б-га, но и мир. В этом случае сердце не принадлежит целиком Б-гу, лишь половина его — для Б-га, а другая половина — для вас самих, и это нельзя назвать «всем сердцем своим». Человек, живущий по этой заповеди, когда возжаждет душа его радости Б-жьей и изнеможет, стремясь приникнуть к Нему навсегда в великой любви, узреть благолепие Его, вкусить сладость Его владычества и насладиться отблеском Его славы, испытает в этой заповеди великое веселие и несравненную усладу. Через это будет сердце его во всякое время полно памятования о святости Б-жьей, помышлениями о Нем, и будет сердце его связано с Ним вервием любви.

Так свершится заповедь «всем сердцем своим». То есть, сердце его до краев переполнится любовью к Б-гу, и тогда никак невозможно, чтобы он восхотел что-либо из прелестей мира сего. Ибо если сердце всегда полно любовью Б-жьей, останется ли в его сердце место для других желаний? Как полная до самых краев чаша, в которую уже не добавить ни капли. Тот, кто выполнил «и возлюби… всем сердцем своим», совсем не может желать запрещенной вещи, поскольку сердце его беспрерывно утруждается в великой любви Б-жьей».

Современному читателю, особенно нерелигиозному, все это может показаться странным и архаичным. Но здесь все предельно просто: чтобы в сердце не рождались преступные желания, говорит мудрец, надо наполнить сердце любовью, тогда для ерунды просто не останется места.

Иное средство «от сердца» предлагает р. Авраам ибн-Эзра:

«Приведу тебе притчу: Ведай, что крестьянин, если у него есть хоть капля рассудка, увидев прекрасную дочь царя, не станет предаваться желанию возлечь с ней, ибо он понимает, что это неосуществимо. И не испытывает человек похоти к собственной матери, хотя та и красива. Точно так же всякий разумный человек должен знать, что красивая жена или богатство достаются человеку не за его мудрость и знания, а наделяет ими по своему произволению Б-г… Благодаря этому разумный человек не вожделеет и не предается желаниям; и мужняя жена, поскольку она запрещена ему Б-гом, в его глазах гораздо недоступнее, чем дочь царя для крестьянина. Посему он радуется своей участи и не позволяет сердцу желать и хотеть того, что ему не принадлежит, ибо он знает, что эту вещь не дал ему Б-г, и ему запрещено забрать ее силой, хитростью или уловками».

И ум и сердце следует приучить к такой простой и обязательной норме: не желать чужого.

ИТРО

Тора разделена на пятьдесят четыре главы так, что, читая их в синагогах по субботам, мы завершаем за год полный цикл чтения. Каждый из выпусков нашего еженедельника посвящен соответствующей главе или главам Торы. Разумеется, прочесть это краткое изложение главы — недостаточно. Изучая Тору, обращайтесь к авторитетным еврейским переводам на русский язык («Мосад га-рав Кук», Ф. Гурфинкель, «Шамир»).

На третий месяц по выходе сынов Израиля из страны египетской, в этот день, пришли они в пустыню Синай, и разбил лагерь там Израиль напротив горы. А Моше поднялся ко Всесильному, и воззвал к нему Б-г с горы, говоря: «так молви дому Яакова и скажи сынам Израиля: вы видели, что Я сделал Египту, вас же поднял Я на орлиных крыльях и принес вас к Себе. А теперь, если вы будете слушаться Меня и соблюдать союз Мой, то будете Мне избранным из всех народов, ибо Моя — вся земля, и будете вы Мне царством священнослужителей и народом святым. Вот слова, которые ты скажешь сынам Израиля». И пришел Моше, и призвал старейшин народа, и изложил им все эти слова, которые ему повелел Б-г. И ответил весь народ вместе, и сказали: «все, что сказал Б-г, сделаем!». И передал Моше слова народа Б-гу. И сказал Б-г, обращаясь к Моше: «вот Я иду к тебе в густом облаке, чтобы услышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверят также в тебя навсегда!». И передал Моше слова народа Б-гу. И сказал Б-г, обращаясь к Моше: «иди к народу и освящай его сегодня и завтра, пусть выстирают одежды свои, чтобы быть готовыми к третьему дню, ибо на третий день сойдет Б-г на глазах у всего народа на гору Синай. И проведи границу для народа кругом, говоря: остерегайтесь восходить на гору и прикасаться к краю ее — всякий, кто прикоснется к горе, неминуемо умрет». И спустился Моше с горы к народу, и освятил народ, и сменили они одежды свои. И было — на третий день, когда наступило утро, загремели громы, и засверкали молнии, и облако густое скрыло гору, и шофар затрубил очень громко, и содрогнулся весь народ, который был в стане. И вывел Моше народ навстречу Всесильному из стана, и встали у подножия горы. А гора Синай дымилась вся оттого, что сошел на нее Б-г в огне; и восходил дым от нее, как дым из печи, и сильно содрогалась вся гора. И звук шофара становился все сильнее. Моше говорил, а Всесильный отвечал ему голосом. И сошел Б-г на гору Синай, на вершину горы, и призвал Б-г Моше на вершину горы, и взошел Моше. И говорил Всесильный все слова эти, сказав:

«Я — Б-г, Всесильный твой, который вывел тебя из страны египетской, из дома рабства.

Да не будет у тебя иных Б-гов, кроме Меня.

Не делай себе изваяния и всякого изображения того, что на небе наверху, и того, что на земле внизу, и того, что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо я — Б-г, Всесильный твой, Б-г-ревнитель, карающий за вину отцов детей до третьего и до четвертого поколения, тех, кто ненавидит Меня, и творящий милость на тысячи поколений любящим Меня и соблюдающим заповеди мои. Не произноси имени Б-га, Всесильного твоего, попусту, ибо не простит Б-г того, кто произносит имя его попусту. Помни день субботний, чтобы освятить его. Шесть дней работай и делай всю работу свою, а день седьмой, суббота, — Б-гу, Всесильному твоему: не совершай никакой работы ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец твой, который во вратах твоих. Ибо шесть дней творил Б-г небо и землю, море и все, что в них, и почил в день седьмой; поэтому благословил Б-г день субботний и освятил его. Чти отца своего и мать свою, дабы продлились дни твои на земле, которую Б-г, Всесильный твой, дает тебе. Не убивай; Не прелюбодействуй; Не кради; Не отзывайся о ближнем своем ложным свидетельством. Не желай дома ближнего своего; Не желай жены ближнего своего, ни раба его, ни рабыни его, ни быка его, ни осла его и ничего, что у ближнего твоего».

А весь народ видел звуки, и пламя, и звук шофара, и гору дымящуюся; и как увидел народ, содрогнулись и встали поодаль. И сказали они Моше: «говори ты с нами, и услышим, пусть не говорит с нами Всесильный, а то мы умрем!» И сказал Моше народу: «не бойтесь, ибо для того, чтобы вас возвысить, явился Всесильный, и чтобы страх пред ним был у вас, дабы вы не грешили». И стоял народ поодаль, а Моше приблизился ко мгле, в которой скрывался Всесильный.

НЕ ЗАГОВАРИВАЙСЯ

Великий Магид, как и свидетельствует его титул (магид — проповедник) был большим мастером ораторского искусства.

Может быть, именно потому, что для него проповедь была не искусством и не ремеслом, а формой служения Творцу.

Он учил молодых проповедников:

 — Каждый раз, когда вам хочется продолжать говорить, знайте, что пришло время остановиться и замолчать. Проповедник должен пребывать в гармонии не с аудиторией, а со словами, которые он произносит. В ту минуту, когда тебе удается увидеть и услышать себя «со стороны», знай, что слова твои отдалились от внутренней истины.

Беседа Ребе

Произошло ужасное событие: правительство Израиля отдала нашим врагам еще одну часть Святой земли, не получив взамен ничего, кроме слов: «этого не достаточно…» До сих пор наши враги помалкивали. Теперь они в открытую твердят: «это только начало, это только подготовка к передаче в наши руки всех территорий, которые мы захотим забрать…» В их список включен и Иерусалим, наш святой город. Мне больно и тяжело говорить об их дальнейших планах… Но еще страшнее то, что среди евреев есть такие, которые уже поняли, что аппетитам врага нет конца, но они продолжают обманывать других, утверждая: еще немного и все будет в порядке, наконец наступит мир… От этих речей опасность многократно возрастает. У людей есть свойство: если кто-то попросил сто монет, а получил двести, он немедленно потребует четыреста. Для того, чтобы понять эту истину, не нужно искать ее в «Пиркей дераби Натан», — сейчас об этом пишут во всех газетах. Эти люди, правители Израиля, твердят вам, что «теперь уже нет выхода». Они лгут Все, что от них требуется, это последовать совету наших мудрецов и сказать: «Простите, я ошибся. Все, что я вам говорил, оказалось неправдой». Но вместо этого они продолжают насиловать реальность, подогнать ее к ходу своих мыслей. Мы вышли из Египта, освободились от рабства, получили землю, текущую молоком и медом, уселись каждый на пороге своего дома, под ветвями смоковницы и виноградной лозой. Так зачем же снова оставлять все это, спускаться в Египет, чтобы питаться тухлой рыбой?! Зачем устанавливать законы, по которым у наших врагов есть преимущества перед евреями и с помощью еврейской полиции следить за их выполнением?! При таком подходе враг, разумеется, будет просить четыреста, восемьсот процентов от того, что мы ему даем, и, в конце концов, потребует все. Отдавать врагу Святую землю (какие бы соображения за этим не стояли) — значит идти против закона Торы, против воли Творца. Тот, кто осмелится на такое, — не увидит удачи. Если так, тогда зачем навлекать на себя позор, терпеть потери и самих себя кормить тухлой рыбой?! Есть люди, которые по разным причинам продолжают кричать, что отдача частей Святой земли принесет покой и мир — и не только им самим, но также и всем нам, нашим детям и внукам. Получается же все наоборот. Вместо «отдаем землю — получаем мир», действует принцип: «отдаем землю — получаем опасность». Мир?! Вооруженные террористы заполнили, благодаря им, нашу землю и семьдесят волков — семьдесят народов мира — скалят зубы на овцу Израиля. Надо евреям набраться мужества и сказать: мы не будем выполнять то, что подписали по глупости. Отказ торговать Святой землей должен быть понятен всем — и нам, и нашим врагам. И тогда они, на удивление всем, скажут: «Ах вот как? Что же вы раньше не сказали?!» Мало говорить, нужно отобрать у врага все, что по малодушию и слабости отдали ему. Забрать и крепко держать — с «медным лбом и железными руками».

Осень 1981 г. Перевод — Э. Ховкин.

ПШАТ И ДРАШ

По исследованию Александра Львова.

Продолжение

Важно отметить, что еврейское священное предание запечатлевает и сакрализует не результат интерпретации, не конечный вывод, а сам процесс интерпретации Писания, который затем регулярно воспроизводится в различных ритуалах, участники которых не могут и не должны ощущать себя автономными личностями.

Однако вопрос о значении термина «пшат» для самого Раши остается открытым. Понятно, что ответ на этот вопрос следует искать в том языке, которым пользовался Раши для своего комментария, в первую очередь — в языке Талмуда.

Мы уже видели, что свой пшат Раши произносит особым авторским голосом. Однако в его авторской речи, которую он произносит от себя самого, также имеются фразы из Талмуда. Среди этих немногочисленных фраз, которые Раши допускает в свой собственный голос, не создавая никакой дистанции между собой и словами мудрецов, находится известная формула эйн Микра йоцэ мидей пшуто — «не уходит Писание от своего пшата», всего трижды упомянутая в Талмуде и четыре раза полностью воспроизведенная Раши. Нет сомнения, что ключевой для Раши термин пшуто, употребленный им в такой именно форме около раз, заимствован из Талмуда.

Современные исследователи отмечают неясность термина пшуто в Талмуде — действительно, не вполне ясно, какой именно аспект текста Писания обозначен этим словом. Однако этот вопрос вряд ли был актуален для Раши. Куда важнее для него было упоминание в Талмуде чего-то или кого-то простого, не выпускающего из своих рук Писание, и в этом качестве признаваемого мудрецами. Отсутствие в Талмуде пояснений и примеров пшата не препятствовало, а напротив, способствовало самоотождествлению Раши с этим пшуто. Ведь если бы древние мудрецы занимались пшатом, Раши вынужден был бы молчать или, по крайней мере, найти другое имя для своего голоса. Но мудрецы упоминают пшуто как нечто им знакомое, но не принадлежащее их кругу. Мудрецы говорят мидра-ши и аггаду. Пшуто говорит кто-то другой — поэтому его слов нет в Талмуде, хотя мудрецы вроде бы слышат их. «Они», — пишет Рашбам в комментарии, — «по благочестию своему, занимались драшем и к нему склонялись, поскольку он есть корень, и потому не было для них обычным делом изучение простого смысла Писания».

Раши не был ни современным ученым, ни даже пшатным комментатором (в том смысле, основы которого заложил он сам). Для того, чтобы заговорить, ему нужен был не метод, а право — право на собственный голос. Это право ему могла дать только традиция. Отождествив свой голос с безмолвствовавшей доныне частью этой традиции, с загадочным пшуто из Талмуда, истолковав это пшуто как слишком простой и недостаточно возвышенный для древних мудрецов смысл, Раши присвоил себе такое право.

Итак, мы нашли наконец «субстанцию», которой может быть заполнен очищенный от современных мифов термин «пшат» — субстанцию не вечную, но вполне актуальную во времена Раши. Это средневековое представление о праве. То, что мы увидели в комментарии Раши и назвали на своем языке (точнее, на языке Бахтина) «голосом» и «диалогом», для самого Раши могло быть реализацией его права. Традиция сама дала ему привилегию вступать с нею в диалог, сидеть рядом с мудрецами, держа в руках Тору — эйн Микра йоцэ мидей пшуто.

Раши был первым, кто воспользовался этой привилегией. Любопытно, что в структуре его комментария отразилась формирующаяся в XI веке новая структура еврейской жизни. Галахическая власть традиции, представленная родовитыми вавилонскими гаонами, передает свои права автономной городской общине — простым людям, собравшимся вместе вокруг свитка Торы. Связь между созданием комментария Раши и формированием городской общины выглядит забавной метафорой. И все же есть обстоятельства, заставляющие задуматься об этой связи всерьез.

Во-первых, Раши не только начинает говорить о Писании перед лицом авторитетной традиции и тем самым определяет себя как имеющую право личность, но и дает кагалу — городской общине право принимать решения, обладающие статусом религиозных законов. (Некоторые исследователи считают, что это постановление Раши имело решающее значение для формирования общины.)

Во-вторых, в дальнейшей судьбе открытых Раши автономий личности — как в области интерпретации Писания, так и в области галахи — обнаруживается определенное сходство.

Однажды взятое право может передаваться по наследству и уже не требует личностных усилий. Если Раши в своем комментарии говорит лично от себя и находится в диалоге с традицией мидраша, то уже его внук Рашбам осознает себя продолжателем новой традиции и говорит от ее имени, что превращает его комментарий в монолог.

«Если Раши и его учителя выступали в своих суждениях о га-лахических источниках, как судьи и авторитеты, сами от себя, в меру своей личной ответственности, то рабейну Там действовал и писал, как имеющий на то явное право».

Это право рабейну Там (тоже внук Раши) тоже ощущал как наследственное, и возражения в свой адрес воспринимал как посягательство на авторитет его деда. «Не на что им опереться, даже на крайний случай. И будет тот день крайним, когда проповедуют дому Ицхака!» — угрожает р. Там своему оппоненту, перифразируя слова пророка, причем под «домом Исхака» он явно подразумевает дом и школу р. Шломо Ицхаки — Раши, к которым принадлежит сам.

Если Рашбам мог считать, что работает в том же жанре пшатного комментария, что и его дед, то ссылка рабейну Тама на авторитет Раши выглядит довольно странно — в их галахическом творчестве трудно найти жанровое или стилистическое сходство, а комментариев к Танаху р. Там не писал. Но предание доносит до нас еще более странные слова р. Тама: «Толкования деда и господина моего к Талмуду — и я мог бы составить, но толкование Писания — не в моих силах, не смог бы я такое сделать». Неважно, подлинные это слова или нет — в любом случае традиционное сознание указывает на зависимость первого из великих ашкеназских галахистов и, значит, всей ашкеназской галахической традиции, от коментария Раши на Писание.

Рабейну Там несколько раз называет Раши пророком, а однажды высказывается еще более определенно:

«Учитель наш — пророк, и я прислуживал ему, и то, что он написал, слуга его осуществляет».

В этом довольно прозрачном намеке Раши уподоблен Моисею, а сам р. Там — его слуге Иеошуа. Как Моисей, Раши только написал свой комментарий, уподобленный Торе, но не осуществил его (не ввел евреев в обещанную землю).

Окончание следует.