Иудаизм онлайн - Еврейские книги * Еврейские праздники * Еврейская история

Мишпотим

 

Первый  Ребе Хабада, автор Тании, так объясняет значение первого стиха нашей недельной главы:

«Вот  законы,  которые  ты положишь ВНУТРЬ[1] них». Ведь можно изучать Тору, оставляя ее снаружи. Например…

  * * *

Эта  история  произошла  в  действительности.  Она  рассказывает  об известном  «нерелигиозном  раввине»  по имени Луи Якобс. Это был очень талантливый  человек,  написавший несколько ученых и интересных книг о Торе.

Однажды  после  субботней молитвы Луи Якобс шел домой со своим гостем.

Его квартира находилась на третьем или четвертом этаже.

– Можно ли пользоваться в Шабос лифтом? – наивно спросил гость.

– Нет, еврейский закон это запрещает, – ответил «рабби».

Гость  послушно  начал  подниматься по лестнице и вдруг услышал позади себя  звук  закрывающихся  дверей.  Он  оглянулся  назад  и  с  ужасом обнаружил, что Луи Якобс отсутствует… Он поехал на лифте!

Изумленный  гость взбежал по лестнице как раз вовремя, чтобы встретить «рабби», поднявшегося на этаж.

–  Но  я же спросил Вас, рабби, и Вы сказали мне, что это запрещено! – спросил с широко открытыми от удивления глазами гость.

– Верно, – спокойно ответил «рабби».

– Но потом… Почему же Вы поехали на лифте?!

– Очень просто, – ответил Луи Якобс, – Спрашивали Вы, – я не спрашивал.

Знать  законы  Торы разумом, и знать (и ЧУВСТВОВАТЬ), что они являются Волей Безграничного Царя Вселенной, – две очень разные вещи.

На  самом  деле,  это  соответствует  двум  различным пониманиям слова «знание».  Существует  традиционное  понимание данного слова: холодное интеллектуальное  знание.  Но  есть  и  другое  понимание  («Тания», 3 глава): законченная и абсолютная, дающая плоды связь, – связь, похожая на  то,  о  чем  в Торе говорится (Брейшис, 4:1): «ПОЗНАЛ человек жену свою».

Разница между знаниями, описываемыми определениями, приведенными выше, похожа  на  разницу  между  живым  человеком  и  марионеткой.  –  Оба двигаются, но один оживляется снаружи, а другой живой и теплый внутри.  Это  Ребе  имел в виду, когда сказал, что надо положить законы «ВНУТРЬ себя» – Тора делает нас теплыми, живыми, вдыхает в нас жизнь. (А мы, в свою  очередь,  должны добавить жизни Торе, как говорит Тора («Ваикро» 18:5): «ВеХай боЭм»).

Впрочем,  и  в  этом  возможны  варианты.  Есть  те,  кто  которые вдохновляется  тем,  что  заповеди  несут им великую награду и великие наслаждения,  духовные  и  материальные  (см.  «Пиркей  Овейс», 1:3, и Рамбам, «Законы Тшувы», 10:1).

Это  очень  мощный  мотив,  но  это  не  все, о чем говорит Ребе. Ребе говорит о чем-то много более реальном и уникально еврейском.

Надеюсь, что эта история пояснит, что я имею в виду…

  * * *

Однажды  весь Бердичев был в большом беспокойстве. До праздника Суккос оставалось лишь полсуток, а в городе все еще не было но одного эсрога.

Весь  Бердичев  собрался  в большой синагоге читать Псалмы, в надежде, что Б-г сжалится над ними и пошлет им чудо…

И верно, чудо произошло!

В  синагогу  вошел  человек  в  униформе,  очевидно,  чей-то  слуга, и спросил,  где  находится  гостиница.  Оказалось,  что  его  хозяин, благочестивый,  религиозный и очень богатый еврей, ждет его в карете у входа  в  синагогу и хочет немного отдохнуть перед тем, как продолжить последний  отрезок  своего  длинного  путешествия.  Рабби Лейви-Ицхок, святой  Бердичевский  Ребе, немедленно направился к карете и пригласил их обоих к себе домой.

Спустя несколько минут, гости уже сидели в кабинете Ребе.

–  Я  слышал  о  Вас, Ребе, – сказал богач, – и для меня большая честь быть Вашим гостем. Я очень признателен Б-гу за эту возможность.

–  Какой  замечательный  серебряный  футляр  у  Вашего  эсрога, мистер Гольдблатт!  –  сказал Ребе, указывая на футляр, который его хозяин не выпускал  из  рук, – Без сомнения, он скрывает внутри себя потрясающий эсрог! Могу ли я взглянуть на него? Ах, какая прелесть!!

Ребе  медленно  закрыл  крышку  серебряной коробки и посмотрел прямо в глаза Гольдблатта:

–  Знаете,  мистер  Гольдблатт, Вы кажетесь очень особенным человеком, человеком чрезвычайной доброты.

–  Спасибо  Вам,  Ребе,  –  отозвался  польщенный гость, – Я собираюсь сделать  большое  пожертвование  для  вашей чудесной общины. А сейчас, пожалуйста,  простите  меня,  Ребе. Я хотел бы прилечь на полчаса – на час. Я очень устал. Шесть часов в дороге очень утомили меня.

– Да, конечно, – сказал Ребе, – Но вот о чем я хотел поговорить с Вами. Понимаете ли, здесь в Бердичеве нам очень нужен ваш эсрог.

–  Мой  эсрог?!  –  недоуменно  воскликнул  гость,  –  Мой  эсрог  – единственная  причина  того,  что  я  предпринял  тяжелое  пятидневное путешествие. Он стоил мне, не считая времени и трудов, пятьсот рублей.  Нет,  нет,  Ребе!  Поймите  и простите меня, но я не могу расстаться с этим  эсрогом…  И  моя  семья, и друзья, все ждут… Нет, это просто невозможно.  Ребе,  простите  меня,  я  буду сейчас вынужден, забыв об отдыхе, отправиться в путь, но со своим эсрогом я не расстанусь .

Однако Ребе  не собирался сдаваться так быстро:

– Мистер Гольдблатт, хотите половину моей доли в будущем мире?

Мистер  Гольдблатт  сразу  забыл  весь  свой  страх, и некоторое время внимательно  смотрел  в святые глаза Ребе. Он был неглуп, разбирался в бизнесе  и  понял, что это будет лучшая сделка в его жизни. Слова Ребе произвели  на  него  впечатление:  половина  доли бердичевского Ребе в будущем  мире! – Гольдблатт был верующим, соблюдающим евреем и отлично понимал, что Ребе имел в виду. Удовольствия «будущего мира» неописуемы и бесконечны, особенно для такого праведника, как рабби Леви-Ицхок.

–  На  такое  предложение  я,  несомненно, согласился бы, – сказал он,

 

–  На  такое  предложение  я,  несомненно, согласился бы, – сказал он, подумав, – Но возможен ли такой договор?

–  Если  вы  согласны  остаться  здесь  на праздник с вашим эсрогом, – половина моей доли в будущем мире ваша, – подтвердил Ребе.

– Согласен!

Рабби  Леви-Ицхок  вызвал  к себе десять своих учеников, достал перо и кусок  пергамента  и  начал записывать условия сделки. Он написал свое полное имя, полное имя мистера Гольдблатта, перечислил условия сделки, и, по его знаку, ученики торжественно вложили документ в дрожащие руки его гостя.

В тот вечер в синагоге царило необычайное веселье. Во-первых, наступил праздник  Суккос!  Во-вторых,  Б-г  свершил  великое  чудо – послал им эсрог!!  И,  наконец,  в  их  городе  –  почетный гость, щедрый мистер Гольдблатт.

После  молитвы  все  молящиеся,  вся община, подошли к Гольдблатту для того,  чтобы  выразить  свою  признательность  и  пожелать  доброго праздника,  – сначала Ребе, а потом и все остальные, один за другим…  Пока, наконец, он не остался стоять в одиночестве в огромной синагоге, улыбаясь во весь рот, пожав сотни рук.

–  Хм…  –  подумал  он,  – Меня забыли пригласить на трапезу. Теперь придется тут сидеть, пока они не осознают свою ошибку.

Подождав минут пятнадцать, он решил выйти на улицу и осмотрелся вокруг в  надежде  кого-нибудь  увидеть,  но  никого  на улице не было, – все сидели  в  своих сукках наслаждаясь праздничной трапезой. Песни и смех эхом отзывались в пустоте холодного осеннего вечера. Мистер Гольдблатт подошел  к  первому  попавшемуся  дому  на  дверях  которого виднелась мезуза, направился к пристроенной к дому сукке и постучал в дверь.

–  О!  Мистер Гольдблатт! Какая честь! Как?! Никто не пригласил вас на трапезу?  Не может быть?! Ступайте скорей прямо к главе общины домой – он все расставит по своим местам!

Когда  Гольдблатт  подошел к дому главы общины, там никого не было. По всей  видимости,  все жители дома были у кого-то в гостях. Больше часа «почетный гость» ходил взад-вперед по улицам и вконец отчаялся.

Какие-то люди вышли на улицу проветриться после сытного ужина:

– Гут йом-тов, мистер Гольдблатт! – поприветствовали они его.

–  Гут  йом-тов,  –  отозвался  Гольдблатт, пытаясь изобразить на лице улыбку,  – Не подскажете ли, где сукко рабби Леви-Ицхока? – спросил он так приветливо, как мог.

Через пару минут он стучался в дверь сукки Ребе.

–  А-а,  мистер Гольдблатт! Гут йом-тов! Вы, наверно, хотите поесть. У меня для вас куча всякого вкусного… в доме.

–  В  доме?  –  недоверчиво  спросил  Гольдблатт, – Но я хочу сидеть в сукке,  как  все  евреи,  и  есть  в  сукке,  а вовсе не в доме, – это заповедь!

–  А-а…  Вы  хотите  выполнить мицву? Хорошо, но сначала верните мне документ.

–  Как?!! – вскричал Гольдблатт, – Мой будущий мир! Э, нет, я не отдам мое  место  на  Небесах  только за разрешение посидеть в шалаше! О чем беспокоиться!  На  Небеса  я  попаду  вне зависимости от того, выполню мицву или нет. – У меня есть ваше обещание. А если учесть, что вы же и принуждаете  меня  нарушить заповедь, то опасаться мне точно нечего. Я поем у вас в доме!

–  Отлично!  –  сказал  рабби Леви-Ицхок, взял своего гостя за руку, и повел его в дом к щедро накрытому столу, налил бокал вина для кидуша и открыл  сидур.  Гольдблатт  взял  в  руку  бокал  и  начал произносить благословение… но вдруг остановился, внезапно осознав, что совершает большую ошибку.

Простояв  так  больше минуты, он принял решение. Поставил бокал, сунул руку  в  нагрудный  карман  и вытащил бумагу, которую днем написал ему Ребе.

– Вот документ, – сказал он гордо, – А теперь дайте мне поесть в вашей сукке.

– Очень хорошо, – сказал Ребе и отвел его обратно в сукку.

Теперь  Гольдблатт  чувствовал  себя  совершенно  другим человеком. Он больше  не  был  Гольдблаттом-Богатым-Бизнесменом,  –  он  был Гольдблаттом-Евреем.  Никогда еще за свою жизнь он не был так уверен в себе,  как  сейчас, – он выполнял приказ Все-вышнего! Он сказал кидуш, выпил вино, помыл руки на хлеб и немного поел. Затем он закрыл глаза и начал, покачиваясь, петь. Начав тихо, он пел все громче и громче, стал хлопать  в  ладоши,  отбивать  такт  ногой,  пока не почувствовал, что вокруг  него  пляшет сейчас вся Вселенная. Ребе Леви-Ицхок схватил его за  руку,  и  они  стали  плясать  под  песню, которую пели. Плясали и пели… как ЕВРЕИ!

Наконец,  когда  они  выдохлись  и  не  могли больше танцевать и петь, Гольдблатт посмотрел в сияющее лицо Ребе и сказал:

– Спасибо, Ребе! Спасибо Вам!! Вы дали мне новую душу! Кому какое дело до  будущего мира! Вот теперь я действительно живу! Первый раз в жизни я почувствовал, что значит выполнить заповедь!

Ребе удалось вложить заповедь «ВНУТРЬ» своего гостя.

   * * *

Мой  учитель, реб Мендл Футерфас, как-то рассказывал, что когда он был в Сибири в сталинских «исправительных лагерях», ему было нечего есть в течение восьми дней Песаха.

Посылку,  которую  ему  послала из дома жена, реб Мендел не получил, а есть  что-либо,  приготовленное  в  некошерной  для  Песаха  посуде он отказывался.  Посему  все  восемь  дней  праздника  он питался водой с сахаром. Не умер он чудом.

Когда  неделей позже запоздавшая посылка все же пришла, первое, что он сделал, – взял мацу, разломал на несколько кусков и аккуратно завернул куски  в  газету. «Эту мацу, – сказал реб Мендл, – Я всегда держал при себе.  Я постоянно боялся, что на следующий Песах могу снова оказаться без мацы, и никак не мог оправиться от того, что был Песах, когда я не мог выполнить заповедь есть мацу».

Единственное, что его по-настоящему волновало, – заповедь.

Это  может  быть  одной  из  причин, по которым наша недельная глава о «мишпотим  [законах]»  начинается  с  заповеди о еврее-рабе, а следует сразу  после  заповеди  о  храмовом  жертвеннике,  излагаемой  в конце предыдущей недельной главы.

Слова  о  рабе-еврее  относятся к каждому еврею. Цель Законов в том, – чтобы  мы  были  «рабами-евреями»  Все-вышнему.  Так  же,  как рабу не принадлежит  ничего  из того, что у него есть, и все, что он делает, – он  делает  только  для  своего  хозяина  (хотя  преданному  рабу даже нравится  его  работа),  так  же Законы Торы дают нам возможность быть рабами  Б-га  и  связанными  со  Все-могущим.  (Кстати,  слово «мицва» состоит  из  тех  же букв, что и слово, означающее связь, соединение – «цавта»).

Жертвенник,  на  котором  сжигались  жертвоприношения,  должен  быть построен  на  земле  или  наполнен землей. Выполнение заповедей должно быть подобно жертвеннику – посвящено лишь Служению Владыке Вселенной и наполнено смирением.

Что-то  похожее  есть  и в самих заповедях: они – Воля Все-вышнего, но одеваются в материальные, бытовые понятия.

Мошиах  соединит  евреев с этими идеями, облечет для евреев эти идеи в реальность. На это намекает вторая фраза нашей недельной главы: «Когда возьмешь  (в единственном числе) во владение раба-еврея…» Алтер Ребе говорит  нам  (Тейро  Эйр,  с.148), что эти слова обращены к «Мейше» – главе  каждого  поколения,  а  в  особенности  –  к Мошиаху, тому, кто соберет  в  Земле  Израиля всех евреев всех поколений. Он сделает Тору теплой  и  живой,  то  есть  вложит  Тору «внутрь» нас, сделает евреев рабами Владыки Вселенной.

 

 

[1]  Содержащееся в оригинале слово «лифнейэм», являясь производным от слова  «лифней  [перед]»  происходит  от  корня  «поним  [пнимиюс  — внутренность]»,  что  делает  возможным  подобное  прочтение  стиха: «ли-фней-эм» – «в-нутрь-их».

 

 

Рав Тувье Болтон.