Иегуда Ифрах. Кризис религиозной интеллигенции
Йегуда Йифрах
Автор — популярный публицист в «Макор Ришон», житель Амоны, если я правильно понял, ученик рава Шагара, рава Фрумана и рава Гинзбурга, как я себе представляю. «Крайне правый» поселенец. «Хавакукник[1]». Только «Хавакукник» может такое написать. «Пришел Хавакук и свел их к одной[2]». К тому же, кажется, весьма сведующий в современной психологии (К. Юнга). Я в этом описании пути баал тшувы увидел свой собственный путь, поэтому решил перевести и поставить на сайте. Может быть, это кому-нибудь поможет понять, что с ним происходит…
…Она опустилась на медицинское кресло в полном изнеможении, в отчаянии безнадежности. Развитое самосознание не могло помочь ей найти ответ, откуда это у нее. Откуда эти тяжелые невротические приступы, огорчавшие ее жизнь, приводившие к тяжелым депрессиям. Однажды ее даже направили на психиатрическое освидетельствование — после того, как она пыталась вскрыть себе вены.
Кажется, у нее было все: богатые и преданные родители, не жалевшие ради нее ничего; прекрасное образование, полученное в элитных учебных заведениях, обещающая карьера способного адвоката, только что с блеском закончившего университет, редкая красота, притягивавшая к ней множество ухажеров, отличное умение устанавливать контакты с людьми, благодаря которым она всегда находилась в центре общественного внимания.
Врача-психотерапевта, беседовавшего с ней, звали Карл Юнг, в те годы — еще молодого, но уже многообещающего психолога-терапевта, ученика Зигмунда Фрейда (впоследствии разошедшегося с ним во взглядах), впоследствии ставшего основателем теории аналитической психологии. Юнг почувствовал, что нет смысла копаться в переживаниях детства, и искать или придумывать прошлые травмы — были они или не были. Он понял, что корень проблемы находится, возможно, в другом месте, и начал исследовать ее сны.
Он обнаружил, что одним из повторявшихся образов сновидений был образ деда. Это привлекло внимание психолога, ибо он помнил, как она говорила, что дед умер еще до ее рождения, и она знала его лишь по фотографиям и по рассказам родителей. Юнг попросил ее рассказать подробнее про деда, о родителях, и так раскрылась ее семейная история:
Она родилась в ассимилированной еврейской семье, получившей светское образование в Швеции, в начале 20 века. Родители стремились слиться с европейским обществом, и поэтому разорвали все связи со своим еврейским прошлым. Она росла в чисто европейском окружении, и еврейское происхождение в ее глазах было лишенным смысла и малозначительным фактом биографии. Образ деда она восстановила по фотографиям и рассказам, слышанным в детстве. С длинной белой бородой, одетый в черный костюм и шляпу, погруженный в изучение Талмуда, в своей большой библиотеке, в окружении многих учеников, посещавших его дом.
— А! — Сказал Юнг. Твой дед был «цадик»?
— Да, что-то в этом духе — ответила пациентка.
Юнг продолжил в течение некоторого времени свои исследования тех сообщений, которые поднимались в ее снах. После глубокого исследования и перекрестного анализа молодой психиатр пришел к удивительному выводу:
«Ты страдаешь от недостатка религиозности, от нереализованной потребности в глубоком религиозном чувстве» — сказал он ей.
Юнг объяснил, что образ деда во снах — это субъективный архетип души, символизирующий развитую духовную чувствительность. В ее душе есть глубокая потребность в духовности, в мистическом переживании, в контакте с чем-то «потусторонним». Материалистическое существование, достижения и успехи, деньги и общественное положение — все это доставляет ей лишь сиюминутное удовлетворение, искусственное сознание собственной значимости, оставляя ее с чувством пустоты и одиночества. Вывод Юнга был однозначен: пока ты не найдешь способа найти выражение для религиозно-мистического аспекта в своей жизни, «бесы», находящиеся внутри тебя, продолжат преследовать тебя дальше!
Сто лет спустя этого известного клинического случая, кажется, что это простое понимание все еще актуально. Если хотите, это «на одной ноге» история возвращения в тшуве: религиозный поиск, проистекающий, прежде всего, из глубокой душевной потребности, которая становится тем сильнее, чем более материализованным становится окружающее нас общество, чем более оно ориентировано на успех и на коммерцию.
Говард Гарднер сформулировал в свое время теорию «множественных интеллигенций». Человеческая душа, так он объясняет, состоит из семи видов интеллигенций, различных способностей, позволяющих душе развиваться и само-реализовываться. Отталкиваясь от этой парадигмы, мы можем предложить восьмую интеллигенцию — религиозную интеллигенцию.
Эта «интеллигенция» находится на различных ступенях зрелости и развития у каждого из нас, и действует по простому принципу: когда очевидная религиозная склонность не находит своего выражения в жизни человека, усиливается ощущение нехватки чего-то, превращаясь в катализатор духовных поисков, поисков себя. Ответ может быть найден на Востоке, в области Нью Эйджа, а если Б-г захочет — то также в возвращении к еврейским корням. С другой стороны, когда религиозная интеллигенция, чувствительность к духовности, низка — велик шанс, что человек выберет путь религии лишь как социальную норму, или вообще отойдет от религии. Понятно, что это всего лишь грубое и приблизительное обобщение, но педагогический опыт показывает, что оно достаточно точно в большинстве случаев. Почти каждый преподаватель в ешиве, мехине или мидраше сможет привести из своего опыта, что большинства «датлашей» (оставивших религию) оставляют религию не «назло», а «для удовольствия».
Баалей тшува, как социальный ресурс
Баалей тшува представляют собой ценный ресурс для религиозного общества. Это чем-то подобно алие — массовой иммиграции в Страну. Религиозный сектор выигрывает от ценного человеческого капитала, не вкладывая при этом ни в воспитание, ни в «производство». Ценность баалей тшува заключается в широте их горизонта, в видении широкой перспективы, в эффективности и способности к разносторонней деятельности в отношении различных социальных групп. Прекрасный пример для этого, можно найти в области искусств. Общественное влияние таких мастеров, как Шули Ранд, Эвьятар Банай, Эти Анкари, и других авторов куда сильнее, чем их аналогов среди религиозных с детства.
К сожалению, национально-религиозная община практически не имеет доступа к этому ресурсу. Абсолютное большинство баалей тшува находят убежище и покой в ортодоксии, во всех ее оттенках и формах. На «бирже» тшувы Хабад и Бреслав получают основные дивиденды, после них идут ШаСники и сефарды-ортодоксы, литваки и остальные направления хасидизма. Религиозному сионизму достаются, в лучшем случае, крохи и остатки.
«Ножницы» между спросом и предложением
Очевидной причиной этому является разрыв между спросом и предложением. Национально-религиозный «товар» не отвечает запросам большей части делающих тшуву.
Почему? Баал тшува ищет прежде всего духовность. Стремится к раскрытию собственной души, к Б-жественности и воодушевлению, к тотальности и полноте. Он готов всецело посвятить себя интенсивной внутренней работе бого-искания. Он не ищет «нормальности», пропорции и компромиссов, «Тора и жизнь» — явно не для него. Может быть, несколько лет спустя это начнет его интересовать — после первичного этапа впитывания духовности, когда неотложные требования реальной жизни начнут стучаться в его двери. Но в начале он ищет свет, и только свет.
В скобках следует заметить, что всегда были и будут «идеологические» баалей тшува, движимые внутренним стремлением к исправлению мира, такие как Моти Карпель или Эфи Эйтам, но они — динозавры, вид, почти уже исчезающий.
Рав Шагар однажды рассказал, что его попросили провести урок с нерелигиозными торговцами на бирже. Он решил приготовить им урок по разделу «Нанимающий работников» — актуальная тема, иллюстрирующая отношения работника и работодателя, подчеркивающая релевантность Торы для современного бизнеса. Однако довольно быстро он понял, что это не то, что их на самом деле интересует. Им нужен был харейдимный рав, с длинными пейсами, в шляпе и с идишским акцентом, который бы объяснял им по «быка, который забодал корову[3]»: их внутренняя потребность была в чем-то ином, трансцендентном, в чем-то выпукло «религиозном», в чем-то, что выводило бы их на короткое время за пределы обыденной суеты и привычного мира.
Как правило, «бык забодавший корову» также не достаточный ответ. Баал тшува ищет только одного — мистического озарения. «Вы все достойные люди, но не это я имел в виду» — воскликнул рабби Нахман своим хасидам — «Я хотел бы, чтобы вы были как звери, ревущие в лесах ночи напролет!». И баал тшува находит эту мистику, или в «Шуву Боним[4]», или в «Севен Севенти[5]» в Бруклине.
В национально-религиозном лагере всего этого почти нет. Ни среди «порядочных людей», составляющих «буржуазный» сытый мейнстрим, ни в ешиве Гар Эцион и сходных с ней идеологии (либеральной ортодоксии), от которых веет духом холодной полу-академической интеллектуальности. Ни даже среди хардальных (национально-религиозной ортодоксии) ешив Гар-а-Мор, Мерказ а-рав и их многочисленных филиалов. Возвращающиеся в тшуве обнаруживают своими обостренными чувствами, что там есть очень много идеологии, очень много поставленных целей и поднимаемых флагов, много мобилизованности и миссии, но очень мало духовности. В ешивах учеников рава Цви Йегуды почти нет серьезного занятия душой человека, со всей ее сложностью и внутренними конфликтами, процессами, которые она переживает, борьбой, падениями и подъемами. Их энергия — это «внешний свет», не стремящийся к непосредственному контакту с «внутренним светом» души.
Следует отметить, что баал тшува готов на многие лишения ради того, чтобы преуспеть в своем опасном путешествии в духовность. Он готов принять умершего праведника в качестве Мошиаха. Готов тратить собственные средства на сумашедшие поездки на могилы праведников на Украине. Готов одеваться как польские аристократы 19 века, страдать от «комиссий по заселению» и комиссий, занимающихся цниют (скромным одеянием), огорчающих его жизнь в харейдимных городах. Но все это он готов принять лишь когда он обнаруживает, что в «ядре» системы есть какая-то духовность, какое-то озарение, к которому он столь стремится.
Маргинальный ответ национально-религиозного лагеря
Не все так черно. Баал тшува может, пожалуй, найти определенный ответ также в национально-религиозной общине, в виде, например, Мехон Меир, давно и успешно ведущего свои занятия. Кроме него, ответ можно найти в отдельных хасидских ешивах для «вязаных кип», которых сегодня, правда, можно пересчитать по пальцам, но их влияние все расширяется. В мидрашот для девушек, где ситуация гораздо лучше, ибо они давно уже выровняли шаг культурными кодами хасидизма.
Для взрослых баалей тшува ситуацией сложнее. Самая значительная попытка была сделана в ишуве Бат Аин, где основатели (ученики рава Гинзбурга) пытались создать общину баалей тшува, которая стала бы моделью для «хасидута Земли Израиля». Попытка не удалась, и следующее поколение ишува снова разделилось на ортодоксальные корни его основателей — Хабад и Бреслав, породив немало «датлашей» (оставивших веру).
Кроме того, есть выпускники ешив с нью-эйджевских холмов Гуш Эциона[6] — ученики рава Фрумана — как те, кто знали его лично, так и те, кто находятся под влиянием его харизматической личности. Есть также выпускники ешив основных холмов склона горы[7] (восточной Самарии) — ученики рава Гинзбурга.
Короче, баал тшува, всерьез ищущий себя сегодня в религиозном сионизме, найдет себя, как правило, в маргинальных течениях национально-религиозного движения. Парадоксально, но «буржуазия» «Еврейского дома» нуждается в фанатиках «Национального единства», чтобы развиваться.
Внутренние процессы в мире баалей тшува
Однако, если посмотреть глубже, мы обнаружим, что самая интересная динамика происходит не в национально-религиозном «болоте», а том, что происходит среди самих баалей тшува. Движение тшувы проходит сегодня длительный и увлекательный процесс развития и взросления. Так это в жизни: восстание против устоев, характерное для молодежи, направляет взрослую жизнь; нужно пройти 40 лет по пустыне перед тем, как войти в Обетованную Землю. Свет предшествует сосудам. Так и среди баалей тшува: в начале все, что они ищут — это «теплица» «Шуву боним», ночные уединения, крики и слезы на могилах праведников, полное самоустранение перед Святостью.
Однако на следующем этапе жизнь начинает больно «кусать», жизненные проблемы протискиваются через заднюю дверь и требуют ответа. И так баалей тшува находят себя в непростой борьбе с «комиссиями по заселению», с комиссиями по скромности, с мальчиками, которых не принимают в ортодоксальные школы, и девушками, которые не находят себе места на семинарах. Добавить к этому трудности зарабатывания на хлеб насущный, а зачастую бедность, забирающую все душевные силы.
Но тяжелее всего для них — чувство упущенности. Они понимают, что на длинном пути, который они прошли, они упустили, по сути, свои способности, свою креативность и свою личность, ради того, чтобы быть принятыми обществом, размазывающим и парализующим их личность. Они вдруг обнаруживают, что потеряли свою букву в Торе.
Революция «Адраба»
В последние годы в религиозном обществе сформировалась дерзкая группа харейдимных баалей тшува, обнаруживших, что никакие они не харейдим. Что харейдимное общество предоставило им минимально необходимое для жизни социальное окружение, но принудило их жить в маске. Что цена, которую они заплатили и продолжают платить — как в социальном смысле, так и в смысле служения Вс-вышнему- слишком высока. Они начали выпускать журнал Адраба, рассказывающий их личные истории. Нарратив этого журнала достаточно последователен, есть в нем две идеи, проходящие через большинство историй и статей:
Первая — провал попытки баалей тшува интегрироваться в общество религиозных с детства, путь страданий и горечи, который выпадает на долю баал тшува, пытающегося влиться в общество харейдим и удостоиться признания.
Вторая — более глубокая и духовная мысль: журнал рассказывает истории баалей тшува, ищущих холистической, уравновешенной жизни и служения Б-гу в равновесии души и тела. Они хотят работать и зарабатывать себе на жизнь без того, чтобы за это извиняться, творить и обновляться без страха. Служить Вс-вышнему на своем собственном, особенном пути, без того, чтобы опасаться литовского или хасидского «большого брата».
Они видят свое будущее в создании большого а-секторального сектора, общины, в которой каждый, кто взывает к имени Б-га и верен галахе, сможет найти себе место.
Они это соединяют так, как они это понимают
Обладателей «вязаных кип», с улыбкой читающих эти строки, и чувствующих, как язык у них чешется сказать «мы же вам говорили», просим не беспокоиться.
Эти хеврэ не собираются снимать капоты и штраймлы. Они не собираются организовывать оптовую закупку кибуцных сандалий и халуцианских блуз, не думают подавать в министерство обороны просьбу об открытии новой пред-армейской мехины или ешивы-гесдер.
Но они действительно пытаются соединить — так как они это видят — Тору с жизнью, уравновесить святое и будничное, сформировать такой образ жизни, когда стремление приблизиться к Б-гу стимулирует также чувство общинной и национальной ответственности, и истинную готовность исполнить свою миссию и нести иго вместе со всеми. Может быть, это не «религиозный сионизм» в том смысле, как мы это понимаем, однако, несомненно, есть в этом важная весть для народа Израиля.
Отсюда:
[1] Сокрашение от Хабад-Бреслав-Кук
[2] Пришел Хавакук и свел их (все 613 заповедей) к одной (Тания гл. 33)
[3] Известный трактат из Талмуда, изучаемый, как правило, в хедерах (начальных религиозных школах)
[4] Известная Бреславская община баалей тшува (под руководством рава Берландера).
[5] Резиденция Любавичского Ребе М.М. Шнеерсона, зацаль.
[6] По-видимому, имеется в виду ешива в Отниэле, и ешива Сиах в Эфрате и близкие к ним по духу. В этих ешивах очень большое внимание уделяется изучению хасидизма (прим. переводчика)
[7] Так называемые «наарей геваот» (молодежь холмов), ешива рава Гинзбурга в Ицгаре и т.п.