Братство святых

 

Еврейская синагога. Без звона колокольного, без каменных резных крылец. Темный сруб, скрипучую дверь осторожно трогает ночной ветерок. Еврейский юноша сидит допоздна над книгой, наполняя душу квадратной чеканкой прадедушкиных букв, с помощью которых сотворен мир.

О том, какие сокровища таятся у этого юноши в душе, никто не знает. Даже он сам. Но рано утром или поздно вечером, в жару, в сутолоке дня, появлялся перед этим юношей человек на телеге, одетый бедно, с глазами бездонными, как еврейство, как урок Кабалы в полночь. Это был рабби Исроэль.

Он рассказывал присказку или раскрывал книгу – из тех, что учат дети в хедере или души праведников в райских чертогах. И открывался вдруг перед юношей простор невиданный, и он становился учеником Бешта.

Своих учеников Бешт называл хевра кадиша – братство святых. Не надо путать с погребальным братством, которое носит то же название. Эти не хоронили, они оживляли.

Как жемчужины на черном бархате, сияют потаенным светом эти имена: рабби Пинхас из Кореца, рабби Яаков-Йосеф из Полонного, рабби Ехиэль-Михал из Злочева, рабби Нахман из Городенки…

И множество других. Баал-Шем-Тов спешил, его телега мчалась быстро…

Хедер Бешта

«Дающий хлеб всякой плоти…»

Однажды сказал рабби Исроэль своим ученикам, что хочет показать им, как действует ашгаха – надзор Творца над всем сущим. Теряясь в догадках, рисуя в воображении удивительные картины, ученики отправились вслед за Бештом в поле. Указал им рабби Исроэль на зеленый лист, который ветер причудливым зигзагом гнал по полю. Наконец ветер отпустил листок, и тот застрял у маленького бугорка. Вылез из ямки червячок и стал его есть.

дюжина свечей

В этой истории два героя. Один – тихий молодой человек по имени реб Ехиэль-Михал, который в будущем прославится под именем Магид из Злочева. Другой – шумный и общительный еврейский извозчик по имени реб Янкель.

Реб Ехиэль-Михал весь день сидел в синагоге, в укромном уголке, и учил Тору. Реб Янкель искал пассажиров, вез их по сухим волнам немощеных дорог, получал положенное и вновь за работу.

Как-то было дело в пятницу. То ли пассажиры попались ему привередливые, то ли неверно рассчитал он время пути, но вернулся реб Янкель домой затемно, нарушил субботу. Стуча сапогами, к которым прилипли палочки соломы, он прибежал к раввину и хрипло закричал:

– Ой, ребе! Ох, кто же я и что же я! Научите, как мне искупить мой грех…

Раввин подумал и сказал:

– В следующую пятницу купи дюжину свечей, приди пораньше в синагогу и зажги их, чтобы было веселее нам встречать субботу…

Во время этой беседы в синагоге почти никого не было. Только тихий молодой человек, реб Ехиэль-Михал, все еще сидел над книгой. Он подумал про себя: «Дюжина свечей за такой серьезный грех? Как такое может быть?..»

В следующую пятницу реб Янкель в точности исполнил наказ раввина. Он воткнул в подсвечники большие отборные свечи и, прослезившись от умиления, зажег их. Вдруг вбежал в синагогу большой и нахальный пес и, не боясь огня, слопал эти свечи и стремглав на улицу.

Реб Ехиэль-Михал перелистнул страницу. А реб Янкель, стуча начищенными до блеска сапогами, побежал к раввину и хрипло закричал:

– Ой, ребе! Ой, какой плохой знак! Раввин похлопал его по плечу:

– Не расстраивайся, все бывает… В следующую пятницу снова купи дюжину свечей, а я скажу шамесу, чтобы следил за входом. Не надо нам тут никаких собак!

В следующую пятницу собак и вправду не было. Но свечи, которые зажег реб Янкель, вдруг стали гореть очень быстро и сгорели до начала субботы. Через неделю в третий раз он попытался выполнить совет раввина, но тут его свечи разом погасли. Другие свечи горят, а его дюжина белеет, словно сосульки на крыше…

Реб Янкель похудел, перестал шутить с седоками, вожжи падали у него из рук. И раввин после третьей неудачи признал – да, дело требует особого разбирательства. Подумав как следует, он сказал извозчику:

– Сдается мне, что этот молодой человек, который учится в уголке, портит тебе все дело… Поезжай-ка ты к его учителю рабби Исроэлю Баал-Шем-Тову и попроси совета.

Делать нечего, отправился реб Янкель в Меджибож, где рабби Исроэль поселился в ту пору. Бешт выслушал его внимательно и сказал:

– Тот тикун, который дал тебе твой рав, хорош и правилен. Попытайся еще раз: принеси перед началом субботы свечи, зажги их, и я обещаю, что они будут гореть так же ярко, как все остальные. А ученику моему, реб Ехиэлю-Михалу, передай, пожалуйста, это письмо…

Извозчик в точности исполнил слова Бешта. Реб Ехиэль-Михал развернул письмо и узнал, что учитель просит немедленно к нему приехать. Дело было в среду или в четверг. До Меджибожа полдня пути. Тихий молодой человек закрыл книгу, собрал небольшой узелок и отправился в дорогу.

Поверите ли вы, что он странствовал целых два дня? То одно не так, то другое. Телега сломалась, лошадь расковалась. А тут еще кучер сбился с пути. День шестой близится к концу, вот-вот наступит святая суббота, а телега все еще трясется, ныряя в овраги, объезжая болота.

Солнце уже пряталось за лесом, когда впереди показались неказистые крыши Меджибожа. Стуча сапогами и дрожа от волнения, тихий молодой человек прибежал к своему учителю. Только и мог он сказать:

– Ой, Ребе!

Рабби Исроэль взглянул пристально на своего ученика и промолвил:

– Видишь, реб Михал, в дороге одно цепляется за другое, и так легко без умысла нарушить субботу. Но если еврей сокрушается об этом всей душою, то дюжина свечей – это вполне подходящий тикун для такого проступка. Разве не так?

В эту субботу дюжина свечей извозчика горела ярко. Такое счастье было на них смотреть…

дворец птичьего гнезда

Эта история простая, но особенная. В ней объясняется, как Ребе зависит от своих хасидов. Может, даже больше, чем они от него.

Известно, что у рабби Исроэля много времени занимала молитва «Шмонэ Эсрэ». В субботу, завернувшись в талес, он мог простоять несколько часов, произнося восемнадцать благословений, из которых она состоит.

Проголодавшийся народ еврейский не мог такого выдержать, и посетители синагоги отлучались на полчасика – сделать освящение субботы, Кидуш, над серебряным стаканчиком с водкой и закусить куском пирога. Потом они возвращались в синагогу и вместе с Бештом заканчивали утреннюю молитву.

Лучшие ученики Бешта, сопровождавшие его повсюду, не оставляли учителя одного. Они учили Тору, читали, размышляли, прохаживаясь по скрипучим деревянным половицам. Так проходил час и другой…

Но однажды сталось так, что почему-то ослабели ученики и вслед за остальными евреями разошлись по домам подкрепиться. Вернувшись, они были поражены: рабби Исроэль уже не молился! Он стоял и дожидался их.

У старших учеников был обычай: заметив что-то новое в поведении Бешта, они каждый раз просили объяснений. Так было и на этот раз.

Рабби Исроэль отвечал:

– Расскажу вам притчу. Однажды под высоким деревом собралось много людей. Один из них, видевший дальше других, заметил в ветвях дерева чудесную птицу, красивей которой нет на свете. Охватило его желание забраться наверх и взять ее в руки. Но лестницы нет, как же быть? Уговорил человек с острым зрением своих друзей встать один на другого, чтобы он забрался им на спины и достал птицу. Однако остальные люди не видели птицу, не знали, как она прекрасна. Тем, кто внизу, надоело ждать, они отодвинулись, и остальные попадали вниз…

То же случилось и со мной. Во время «Шмонэ Эсрэ» передо мной раскрываются все миры, и самое большое желание мое – подняться во дворец Машиаха, который называют в книге «Зоар» «дворцом птичьего гнезда». Находится этот дворец очень высоко, и подняться туда в одиночку у меня не хватает сил. Что я делаю? Ставлю ваши молитвы одна на другую и забираюсь по ним все выше, пока не вхожу во дворец Избавителя. Но сегодня вы разошлись по домам, и я почувствовал, что лечу вниз. Что мне оставалось делать? Разве что побыстрей закончить молитву…

Сказал на это один хасид:

– Теперь понятно, почему Моше-рабейну говорил евреям: «Стойте и я расскажу, что заповедал Всевышний вам». Евреи должны были стоять неподалеку от Моше-рабейну, чтобы он смог подняться ко Всевышнему и услышать Его приказ…

Хедер Бешта

Как на крыльях

В служении Всевышнему есть катнут – ограниченность – и гадлут – простор. О чем идет речь? Допустим, еврей учит Тору, заставляя себя делать это, понимая не все слова, без душевного волнения.

Это тоже неплохо, но в такой учебе, никто не станет спорить, есть много препятствий и границ. А можно по-другому… Когда еврей учит Тору, как будто несется на крыльях, когда за каждым словом видит бездны мудрости, когда он чувствует себя дальше от земли и ближе к Небу – тогда это простор!

И так нужно молиться, и вот так нужно выполнять любую мицву…

трубка в поле

Ученики Бешта знали, что рабби Исроэль постоянно встречается с пророком Элияу, благословенна память о нем. Но ни разу не пришлось им до сих пор побывать на такой встрече, послушать о тайнах мира, которые пророк открывает их учителю. Сперва молодые люди крепились, а потом стали уговаривать и даже умолять Бешта, чтобы он позволил им побывать на одной из таких встреч.

Однажды Бешт сказал:

– Хорошо, сегодня вы увидите пророка.

Дело было в пятницу после полудня. У Бешта был обычай выходить в поле и готовиться к приходу субботы задолго до того, как солнце скроется за крышами. Вот и на этот раз, окруженный учениками, он вышел за околицу и вдруг сказал:

– Я хочу выкурить трубку.

Юноши знали, что Бешт никогда не курит просто так. Каждая затяжка для него – это погружение в себя, погружение в тайну. Они разбрелись в разные стороны – может, повстречают того, кто сможет одолжить свою люльку их учителю. Но напрасно – кругом ни души.

Бешт стоял, ждал, а потом воскликнул:

– Смотрите, вон идет господин шляхтич. Попросите у него, может, даст.

И впрямь, проходил неподалеку польский дворянин. Ученики поспешили к нему навстречу и объяснили: так и так, срочно нужно раскурить трубочку их учителю. Не одолжит ли он свою, если есть у него…

– А что ж, и одолжу, – согласился шляхтич. – Ведите меня к вашему раввину.

Доставая трубку, пан сам набил ее табаком и высек огонь, щелкнув кремнями. Затянувшись, Бешт стал расспрашивать шляхтича, хорошо ли принялась пшеница на его полях, много ли зерна дадут колосья при обмолоте. Ученики между тем вели ученые разговоры, готовясь к встрече с пророком. Потом шляхтич пошел своей дорогой, а евреи своей. Рабби Исроэль сказал:

– Ну вот я и выполнил свое обещание…

– Что? – вскричали ученики. – Этот шляхтич – пророк? Элияу принял обличье шляхтича?!

Бешт улыбнулся и кивнул головой. Юноши стали допытываться:

– О чем же вы говорили с ним?

– «Хорошо ли поднялась пшеница на полях», – это о том, насколько велико стремление евреев приблизиться к Творцу. «Много ли зерна дают колосья», – это о том, насколько наш призыв снизу может вызвать отклик Сверху, готов ли Всевышний щедро наградить своими милостями наш народ…

Ученики возвращались назад, повесив головы. Вдруг один из них спросил:

– А вдруг эти тайны можно узнать не только из разговора с пророком? А может, для этого достаточно прислушаться к разговорам обычных людей?

Бешт снова улыбнулся, словно хотел сказать:

– Вот для этого я и вывел вас в поле…

Хедер Бешта

У входа во дворец

Не может человек, душа и тело которого имеют границы, познать Творца, который Безграничен. Есть люди, которые, узнав об этом, перестают изучать Тору и выполнять ее приказы. Для них Бешт рассказал такую притчу:

«Два человека подошли ко дворцу, чтобы повидать царя. Но стражники у ворот сказали им, что царь не показывается никому на свете. Один из путников тут же махнул рукой и повернул назад. А второй все-таки вошел во дворец, и, представьте, стражники не сказали ему ни слова.

Странные порядки были в этом дворце! Ты мог идти куда хочешь, любуясь красивыми залами и благоухающими цветниками. Ты мог есть блюда с царского стола и брать в подарок любые украшения из его сокровищниц.

Об этом говорится у наших пророков: «До Меня вы можете не добраться, но соблюдайте Мою Тору…» Когда  путник,  богатый  и  счастливый,  вышел  из дворца, он повстречал на дороге нищего, который поленился туда зайти».

раввин под следствием

Жители одного местечка в Литве попросили Бешта, чтобы кто-то из его учеников стал у них раввином. Рабби Исроэль согласился – и вот новый раввин уже обживается среди литовских лесов и озер и вникает в дела своей общины. Евреи из этого местечка были не так чтоб уж совсем бедны, но и не слишком богаты. Вся цдака, которую они собирали, шла на помощь одному талмид-хахаму, сыну уважаемых родителей, который был беден, учен, да еще успел нарожать кучу детишек.

Наш раввин нуждается в средствах на дела общественные и благотворительные. Он беседует с Мойше-Хаимом, потом со Шмуэлем-Янкелем, потом с рыжим Йосей, и все твердят ему одно: «Вся цдака идет на помощь нашему талмид-хахаму, а больше ни одной лишней копейки у нас нет».

Наш раввин не любил споров. Вместо того, чтобы объяснить упрямым домохозяевам, что лишняя копейка на хорошее дело всегда должна найтись, он предложил им помогать талмид-хахаму поменьше, чтобы оставались деньги и на другие добрые дела.

Раввинов не всегда слушают. Но тут жители местечка почему-то послушались его очень быстро. Талмид-хахам каждую неделю получал все меньше. Однажды, когда жена пришла в синагогу, где он сидел над Торой, и попросила денег, чтобы купить продукты на субботу, ее муж развел руками: мне вообще ничего не дали… Женщина повернулась и вышла, опустив голову. Муж посмотрел ей вслед и вдруг заплакал. Разве он виноват, что с детства ему внушали, что учить Тору важнее всего, и поэтому не выучился он на сапожника, не стал коробейником.

Плакал он тихо, и те, кто был в синагоге, не обратили на это внимания. Но слезы его наделали большой шум на Небесах. И против нового раввина завели дело…

А тут новая напасть: пришли к нему судиться два еврея. Один из них, если судить по Галахе, оказался подлецом. Он предложил помещику арендную плату в полтора раза больше, чем первый, и пан прогнал прежнего арендатора, лишив куска хлеба его семью.

И опять раввина подвело желание со всеми ладить. Он сказал, выслушав спорщиков: «Ты наверно прав. А ты все-таки неправ. Постарайтесь помириться, зачем враждовать…» Но не метал громы и молнии, не сказал подлецу, что если тот не откажется от нечестной аренды, то на него наложат херем – отлучение от общины. И тогда его не пустят в синагогу, и не захотят породниться с ним, и даже не дадут места на еврейском кладбище.

Ничего этого наш раввин не сделал. И на Небесах на него завели второе дело. Сложившись вместе, два этих обвинения привели к суровому решению: раввина нужно подвергнуть испытанию. Ангел-обвинитель должен вселить в него желание креститься, растоптать свое еврейство…

Так повелось в этом местечке, что в субботу утром раввин молился в одиночестве – в своем доме рядом с синагогой. Потом он шел слушать чтение Торы и заканчивал молитву вместе со всеми прихожанами. Затем евреи заходили к нему домой, говорили «а гут шаббос», а рав угощал каждого куском пирога и рюмкой водки.

Наш равин только-только надел талес, чтобы начать молиться. Но ангел-обвинитель махнул за окошком своим крылом, и вдруг, как через дырочку в плотине, в душу ученика Бешта хлынули потоки грязной воды. Желание изменить веру так сильно овладело им, что наш раввин, не снимая талеса, бросился к дому священника на окраине городка.

Открыв дверь, ксендз спросил у раввина, чем он может ему помочь. И услышав ответ, вытаращил глаза: такой кит никогда раньше не клевал на его удочку. К счастью у ксендза в тот день сидели важные гости: может, панский управляющий, а может, писарь воеводы. Он сказал раввину, что пару часов придется подождать. Провели несчастного еврея в отдельную комнату и, чтобы приятнее было коротать время, принесли туда разных закусок и большой графин с водкой.

Наш раввин водки никогда не пил, да и вино заставлял себя пробовать с большой неохотой. Но сейчас он был почти гой. И вот, согласно новому своему положению, а также чтобы заглушить стоны души, он налил большой стакан и выпил залпом. Через минуту ему стало плохо, а еще через пять он заснул прямо на полу.

Зашел священник, увидел, что «пациент» в неподходящем состоянии, и решил подождать еще несколько часов.

Раввин очнулся, сообразил, что процедура откладывается, и опять совершил те же действия с тем же результатом.

По местечку невесть как пробежал слух, что раввин пошел к ксендзу креститься. Люди плакали и рвали на себе волосы. А теперь мы перенесемся в Меджибож.

У Баал-Шем-Това был обычай в субботу во время третьей трапезы окидывать духовным взглядом всех своих учеников -каждого по отдельности. Когда дошел черед до нашего раввина, Бешт увидел, что он весь упрятан в черный мешок нечистоты, словно совершил кровосмешение или убийство. Рабби Исроэль содрогнулся, и душа его поднялась в высшие миры, куда уходят нити наших поступков и где ткут из них ткань человеческой судьбы.

В одном из райских дворцов Бешт узнал, какие проступки совершил молодой раввин и какому страшному испытанию он сейчас подвергается. Бешт спросил, есть ли какая-то возможность вызволить раввина из беды. И получил ответ:»Да». Его ученик всегда очень тщательно соблюдал обычай устраивать мелаве малка – праздничную трапезу, во время которой мы провожаем ушедшую субботу. Если раввин и сейчас догадается устроить ее, то этот обычай поможет ему спасти душу от гибели, от крещения.

Но как он сможет об этом догадаться – лежа на полу, в беспамятстве, под иконой?

Душа Бешта вновь соединилась с телом. Когда закончилась суббота, он подозвал одного из своих учеников, дал ему субботние халы со своего стола и сказал:

– Возьми, иди, и Всевышний будет тебе в помощь…

Ни о чем не спрашивая, ученик вышел в ночь и зашагал неведомо куда. Вдруг он увидел, что на дороге разбросано много острых камней, по которым тяжело идти. Ученик понял, что это ангел-обвинитель хочет помешать ему и, значит, он выбрал верное направление.

Направление-то было верным, но не знал он, что лежит его дорога с Украины в Литву, а это много дней пути… Хотя, может, именно поэтому Бешт сказал ему просто – «возьми и иди».

Дорога опять стала чистой и ровной, но ненадолго. Вдруг выросли на ней, как сугробы, кучи песку. Ученик шел, утопая в песке, и молился, чтобы Всевышний помог ему выполнить поручение учителя.

И опять ровная дорога, и опять всевозможные преграды. Но потом, видно, переменилось что-то – в хорошую сторону. Дорога понеслась навстречу ученику с невиданной быстротой, и он понял, что это кфицат адерех – сокращение пути, подарок от Баал-Шем-Това. Украинские тополя сменились свежей ночной зеленью литовских лесов. Ученик увидел дом у дороги, забор, подпираемый свиньею, освещенное окно и пьяного еврея в раввинском облачении, который лежал на полу.

Ученик понял: здесь. Он зашел в дом, и так сталось, что никто не заметил его, не преградил ему путь. Лежащий человек между тем поднялся, подошел к столу и налил себе стакан водки. Ученик Бешта сказал ему с улыбкой:

– Эй, приятель, выпить – дело хорошее, но сперва по нашему закону нужно сделать омовение рук.

Раввин вспомнил, что на исходе субботы он всегда делал омовение рук и исполнил совет беспрекословно. После этого он вновь потянулся к стакану, но ученик остановил его, сказав:

– Эй, приятель, что было – было, но вообще-то полагается закусывать. Скажи, будь другом, благословение на хлеб.

Раввин подчинился и, отведав халу со стола Бешта, почувствовал, что вдруг память, сердце и разум возвращаются к нему. Тогда он закричал:

– Ой, что я наделал! Ой, что и на что я мог променять! Ой, где моя душа? И где рабби Исроэль? Только он сможет научить меня, как исправить грех…

Ученик Бешта прервал его крики:

– Знаешь, приятель, давай сперва выйдем отсюда. А потом возьми меня за пояс, и мы потихоньку двинемся на Украину, в Меджибож. И с Б-жьей помощью придем туда, и очень скоро…

Так оно и вышло. Лишь только оказались они за воротами, лишь только раввин взялся за пояс ученика Бешта, как метнулась лентой из-под ног земля, и вот уже снова украинские тополя, и Баал-Шем-Тов, оказывается, еще сидит среди своих хасидов, провожая субботу. Раввин увидел его и упал в обморок.

А дальше все было так же легко, как в сказке, или так же трудно, как в жизни. Бешт подсказал ему, как искупить грех. Раввин начал исправлять себя, и это заняло очень много времени. Пришлось идти по дороге, где разбросаны острые камни. А потом, за поворотом, его ждали сугробы сыпучего песка. Понеслась ли потом дорога ему навстречу? Этого никто не знает. Это знает только тот, кто по ней идет.

Ветер истории

Защитники в саванах

Еврей по имени Айзик построил за свой счет синагогу в Казимеже, предместье Кракова. Евреи готовились к ханукат абаит – новоселью. Полякам захотелось вмешаться и устроить погром, чтоб жиды рыдали, а не радовались. Когда толпа с ножами и палками проходила мимо еврейского кладбища, там показались фигуры в саванах с дубинами и горящими свечами.

«Их мертвецы встают на защиту!» – закричал кто-то, и поляки стали разбегаться. Идея нарядить самых сильных мужчин общины в саваны и поставить их как заслон принадлежала местному раввину. Когда угроза миновала, бывшие мертвецы сняли саваны и надели талесы.

целебные костыли

Однажды любимый ученик Бешта реб Зеев Кицес, придя в гости к учителю, отказался есть мясо за его столом. Бешт улыбнулся, а у остальных евреев глаза полезли на лоб. Они отвели реб Зеева в сторону и стали шепотом выговаривать ему:

– Ты думаешь, что великий Баал-Шем-Тов ест треф? Ты считаешь себя самым святым на свете?

Реб Зеев, который был известен тем, что всегда говорил только правду, глубоко вздохнул:

– Дело совсем в другом. Мы живем в поколении «пятки Машиаха», когда разум и сердца мельчают. Для того, чтобы извлечь находящийся в пище Б-жественный свет, нам нужны «костыли»: различные строгости и ограничения. А наш учитель, благодаря своей душевной силе, может обходиться без лишних строгостей. Он идет без костылей, а я без них и шагу не могу ступить, чтобы не упасть в глубокую яму. Каждому свое…

Ветер истории

Хасидская столица

Для нас столица хасидизма Меджибож – это место заповедное, почти сказочное, где праведники раньше первых петухов встают для своей тайной службы, где простые люди говорят мудрые вещи, а Небо со всеми его звездами находится очень близко к земле. Но Меджибож – это также одно из старейших мест Украины, первое упоминание о котором относится к 12 веку. Он расположен у слияния двух рек, Южного Буга и Бужка, откуда и идет название местечка. С конца 16 века Меджибож принадлежал семье польских магнатов Синявских, которые достраивали и укрепляли древний замок. Его защитники в свое время успешно отбили несколько татарских набегов. Замок стоял у слияния рек, на крутом берегу. От него шла центральная улица, где были расположены торговые ряды, склады, мастерские, рыночная площадь, заезжие дома и три синагоги, в том числе синагога Бешта.

Евреи появились здесь в 16 веке. В «коронной метрике» говорится, что «меджибожский еврей Либерман назначен для наблюдения за интересами королевской казны в Подолии и на Руси и освобождается от подсудности всякого рода властям, кроме короля». Может быть, семья этого влиятельного человека вместе со всем ее окружением и стала ядром здешней общины.

Еврейские ремесленники, среди которых были ткачи, сапожники, шляпники, ювелиры, славились своим мастерством. На ярмарки в Меджибож приезжали купцы из Польши, немецких и итальянских городов. Они закупали здесь пряжу, ковры, меха, соленую рыбу, а также гнали гурты скота в Центральную Европу. Сохранилась запись, что в 1584 году один местный еврей повез на продажу в город Бар кожи, ткани, шляпы, воск и водку.

Кроме евреев в Меджибоже жили поляки, украинцы, армяне, греки, немцы. В 17 веке здесь было 12 тысяч жителей – всего на три тысячи меньше, чем в Киеве.

Восстание Хмельницкого залило еврейские местечки кровью. Мрачный прототип Тараса Бульбы, полковник Максим Кривонос, под началом которого находилось 20 тысяч человек, занял Меджибож и приступил к привычным грабежам и убийствам. Правда, нашлись евреи, которым удалось спастись. В Меджибоже было много подвальных складов с подземными ходами, которые соединялись, разветвлялись, вели за пределы городского вала, а может быть, и в саму крепость, которую казаки взять не смогли. Евреи хоронились в этих убежищах, уходили от пытки и ножа.

Когда огонь восстания стих, после всех казацких набегов в Меджибоже из 600 еврейских семей осталось меньше десяти. Чтобы помочь им пустить новые ростки на пепелище, пан Синявский освободил их от уплаты налогов. Мучения на этом, однако, не закончились. С 1659 по 1671 год Меджибож перенес шесть нападений русских и татарских войск, которые тоже обломали зубы о замок, стоявший у слияния двух рек.

В 1672 году Меджибож, как и большая часть Подольского и Киевского воеводств, по Бучацкому договору перешел к Турции, пожинавшей плоды смуты, которую потом назвали «воссоединением Украины с Россией». Замковый костел на 27 лет сделался мечетью, а также появился справный каменный мост через реку Бужок, который называли Турецким. Евреев турки не притесняли. В 1731 году дочь Николая Синявского стала женой князя Чарторыйского, принеся ему в приданое 30 городов, в том числе Меджибож. А в 1740 году чиновник, составлявший список жителей, отметил, что рядом с большой синагогой есть дом, принадлежащий еврейской общине, и проживает в нем «доктор кабалы» Баал-Шем. Наспех очиненное казенное перо неловко и нечаянно коснулось большой тайны… Из старинных записей мы узнаем, что община поддерживала также нескольких учеников рабби Исроэля, например, реб Зеева Кицеса и реб Довида Фуркеса. Каждый из них получал в неделю одну или две золотых монеты.

Из указанной переписи жителей Меджибожа мы узнаем, что в середине 18-го века здесь было 211 еврейских и 401 нееврейская семья. Евреи занимались почти тремя десятками ремесел. Среди них были портные, скорняки, жестянщики, котельщики, переплетчики, пряничники, врачи, аптекари, музыканты, возчики. Община содержала раввина, кантора, шамесов, меламедов, шойхетов. В 1793 г., после второго раздела Польши, Меджибож отошел к Российской империи.

На протяжении более чем полувека еврейская община росла, находясь под постоянной угрозой наследников Хмельницкого, гайдамаков. Но говорят евреи, что благодаря Баал-Шем-Тову страшные телеги гайдамаков, в которых, помимо прочего, лежали «освященные ножи» для «наказания евреев смертию», объезжали Меджибож стороною. Ведь известно, что праведники встают раньше самых первых петухов и притягивают Небо к земле со всеми его звездами, и тогда злодеям тяжело дышать…

УРОК В ТЕЛЕГЕ

Одним из ближайших учеников Бешта был рабби Яаков-Йосеф, праведник и чудотворец из местечка Полонное. Уже давно мечтал он научиться понимать разговоры птиц и беседы деревьев, но рабби Исроэль никак не соглашался обучить его этому искусству.

Магид из Полонного, впрочем, не терял надежды. Вновь отправляясь навестить учителя, он говорил себе: «Ну, ничего, на этот раз…»

Однажды ему и вправду улыбнулась удача. Бешт отправлялся в какую-то поездку и пригласил ученика с собой. В пути рабби Исроэль сказал:

– Я знаю, что ты приехал, чтобы научиться языку животных и растений. Что ж, прежде всего нужно понять, что жизненная сила спускается к любому живому существу от Трона Славы Б-га, который пророк Ехезкель видел в своем пророчестве. Многократно изменяясь и уменьшаясь, эта сила достигает самого дна нашего мира. Вот то, что нужно знать в общих чертах. Сейчас я буду объяснять детали.

После того, как объяснение закончилось, рабби Яаков-Йосеф почувствовал, что теперь он понимает, о чем шепчутся дубы на перекрестке и о чем перекликаются ласточки, черными серпами рассекавшие небо. Это ощущение невозможно передать. Ученик Бешта застыл, пораженный…

Баал-Шем-Тов спросил:

– Ты хорошо во всем разобрался?

Магид кивнул головой.

Бешт провел рукой перед лицом ученика, и тот забыл всю эту тайную науку мгновенно и без следа. Рабби Исроэль сказал:

– Если б ты нуждался в этом искусстве для служения Всевышнему, я бы сам подгонял тебя освоить его поскорее. Но служба твоя в другом, и подтверждение этому то, что ты забыл все сразу…

Дубрава шелестела, ласточки резали серпами небосклон, но Магид из Полонного больше не обращал на них внимания. Он обдумывал новый урок Бешта.

голоса

Не все истории про Бешта понятны до конца. Вот одна из них, довольно загадочная.

В субботу несколько десятков гостей собралось за столом у рабби Исроэля. Было среди них немало людей совсем простых: сапожников, огородников, бродячих торговцев. Рабби Исроэль принимал их с особым почетом и любовью. Отвечал на их вопросы, порой не слишком умные, угощал, расспрашивал о житье-бытье.

Молодые праведники, ученики Бешта, были к этому привычны. И все же то один, то другой думал о том, что намного приятней слышать из уст учителя тайны Торы, чем следить за тем, как он толкует, например, с извозчиком о подковах и овсе.

Был у них, однако, свой звездный час: дневная субботняя трапеза, на которую не допускался никто, кроме членов знаменитой хевра кадиша, то есть постоянных учеников рабби Исроэля. Так было и на этот раз. Молодые праведники слушали Бешта, их мысли, как облака, плыли между небом и землей, и тайны, одна другой прекрасней, раскрывались перед ними.

А прочие гости, чтобы не терять времени даром, пошли в синагогу и там читали Псалмы Давида. По малой учености другое занятие было им недоступно.

Вдруг одна мыслишка, незаметная, как червячок в яблоке, потревожила учеников. Им подумалось: «Вот так бы и учиться весь субботний день, а не тратить время на разных землекопов и жестянщиков…»

Баал-Шем-Тов услышал эту мысль. Неожиданно он велел каждому положить руку на плечо соседа, а сам положил руки на плечи двоих, что сидели от него по обе стороны. Получилась замкнутая цепочка.

Бешт приказал петь нигуним – хасидские напевы. А потом сказал, чтобы все закрыли глаза. И вдруг ученики, сидевшие в полном молчании, услышали чьи-то голоса, которые приближались, становясь все громче. Они поняли: это читают Псалмы те самые жестянщики и землекопы, которые вчера сидели с ними вместе за субботним столом. Читают вперемежку с мольбами, читают голосами, которые рвут душу..

«Ой, Владыка мира!.. Слова Всевышнего чисты, серебро очищенное…»

«Ох, Хозяин мира!.. Проверял меня Всевышний и испытывал, очистил мои внутренности, вынул грязь из сердца…»

«Отец, родной мой!.. Помилуй меня, Творец, помилуй, потому что уповает на Тебя душа моя…»

А один кричал что было сил:

«Гевалт! На помощь!.. Рассеются Его враги, побегут прочь ненавистники!»

А этот рыдал:

«Ой, Отец… Даже у птицы есть дом…»

Сливаясь вместе, эти голоса рождали песню еврейской молитвы, напев нашей жизни. Ученики Бешта сидели с закрытыми глазами, и слезы текли из-под ресниц, и сердца их были разбиты, и овладели ими мысли о том, как искупить свой грех… А какой?

Разве они не знали о еврейских горестях, об испытаниях, которые выпадают на долю простых людей? Или мало знать, надо уметь услышать…

Бешт убрал руки с плеч учеников. Цепочка разомкнулась. Голоса исчезли.

Но слух остался. Осталось редкое умение услышать чужое сердце. Ученики Бешта были праведниками, поэтому они усвоили это искусство с первого раза.

важное искусство

Разве все любили Бешта? Нет, были люди, считавшие странными и подозрительными привычки рабби Исроэля, его путь… К ним принадлежали «городские отшельники» из Брод, учившие день и ночь Тору. Их глава рабби Хаим послал одного из своих лучших учеников к рабби Исроэлю, чтобы тот высмотрел все как следует и рассказал остальным, кто же это такой – Баал-Шем-Тов.

Ученик провел у Бешта какое-то время и привязался душой к рабби Исроэлю. Настала пора ему уезжать. Прощаясь с ним, Бешт сказал торжественно:

– Призываю тебя и заклинаю: если ты увидел во мне что-нибудь смешное, обязательно расскажи об этом рабби Хаиму. Мне открылось, что его душа связана с душой рабби Йоханана, одного из столпов Талмуда. Известно, что рабби Йоханан никогда не смеялся, и оказалось, что это лишает его цельности. Так вот: если ты заставишь своего учителя рассмеяться, рассказав о какой-нибудь моей странности, ты приобретешь себе долю в Будущем Мире. А рабби Хаим наконец научится быть веселым…

СГОРЕВШИЕ обвинения

Курили люди в старину табак. И нюхали. А врачи взмахивали руками в кружевных манжетах и не могли понять, почему кому-то пришло в голову привезти из заморских стран это неполезное для организма зелье.

Сейчас мы с вами узнаем почему…

В Рош Ашана, во время молитвы, один из учеников Бешта уронил табакерку и наклонился, чтобы ее поднять. А его товарищ, увидев это, высоко поднял брови. Как можно сейчас, когда решается судьба всего мира и каждого человека, отвлекаться на такие пустяки?

Ангел-обвинитель быстро записал мысли молодого праведника и тут же передал их по назначению. Бешт вдруг увидел: что-то недоброе должно случиться с любителем табака в наступающем году…

Он сделал все, чтобы отвести обвинение! Он поднимался в высшие миры, он стучался в чертоги, где обитали души больших праведников – ничего не помогало. Лишь одну уступку получил рабби Исроэль: обвинение будет снято, если молодой цадик, который подумал о любителе табака плохо, подумает о нем хорошо. Легко сказать…

Была ночь, когда Бешт отправился в синагогу, где молодой и строгий праведник готовился читать особую молитву. Он не смог ее начать, потому что Бешт «взял в плен» его разум и заставил думать на вполне будничную и довольно смешную тему: зачем люди курят табак…

Меряя шагами синагогу, ученик рабби Исроэля пришел к необычному выводу: есть души, которые слишком высоки, чтобы соединиться по-настоящему с физической стороной нашего мира. А это совершенно необходимо – иначе они не выполнят ту задачу, ради которой пришли в мир. Их «путь в мир» лежит через самую бестелесную субстанцию: запах… Вот почему открыли люди для себя табак и даже не поленились привезти его из заморских стран.

«Если так, чего же я рассердился на моего товарища тогда, на молитве? – подумал ученик Бешта. – Зря, не нужно было…»

Падающая звезда чиркнула за окном по черному небосклону. Может, это упало, сгорев, суровое обвинение?

Был день во время праздника Суккот, когда Бешт отвечал своим ученикам на все вопросы, которые им хотелось бы задать. Молодой и строгий цадик пришел к учителю и спросил:

– Зачем люди курят табак?

– Скажи ты сам, – улыбнулся рабби Исроэль. Ученик рассказал, что подумалось ему ночью. Баал-Шем-Тов слушал его кивая, а потом подвел итог:

– И после всего этого я приказываю тебе: никогда не суди людей слишком быстро и слишком строго. Знай, что наши мысли, к сожалению, тоже могут обвинять.

Женская логика

Симхат Тора! Ученики Бешта пели, они пили, они плясали! Жена Бешта вбежала в комнату мужа и воскликнула:

– Скажи им, чтобы они перестали пить! Иначе у нас не останется вина на Кидуш и Авдалу! Бешт ответил с улыбкой:

– Верно ты говоришь. Пойди скажи им сама, чтобы кончили плясать и шли по домам…

Ребецен зашла в комнату, где шло веселье. Она увидела, что ученики танцуют, взявшись за руки, а Небесный огонь, как хупа, порхает и вьется над их головами.

Жена Бешта побежала в погреб и принесли им еще вина.

Ветер истории

Бойницы с четырех сторон

Иногда синагога превращалась в крепость. Ее штурмовали, а она держалась. В записках о нападении гайдамаков на Умань говорится: «Все евреи заперлись внутри синагоги и начали защищаться. Один из них, по имени Лейба, выхватил меч у одного разбойника и убил двадцать врагов. Некто Мозес Мокер, защищаясь отчаянно, убил их тридцать. Наконец разбойники привезли пушку и ядрами стреляли по синагоге. Тысячи евреев лишились там жизни»…

Синагога в Луцке была снабжена бойницами для обороны «со всех четырех сторон», а также пушкой. Пули и ядра от обстрела русской артиллерии, попадавшие в синагогу Острога, не причиняли никому вреда.

Держала  наша  синагога  оборону,  держалась  изо всех сил…

молитва в пути

Однажды рабби Исроэль ехал вместе со своим святым братством по безлюдной дороге. На козлах как всегда сидел его кучер Алексей. Вдруг Бешт сделал знак ученикам и прошептал:

– Молитесь и пробудите в сердце мысли о раскаянии, потому что этот необрезанный хочет убить нас…

Ученики обомлели. Кучер Алексей был предан Бешту душой и телом и служил у него безгрешно уже много лет. Однако Ба-ал-Шем-Тов прикрикнул:

– Делайте то, что я сказал вам!

Что ж, молодые праведники стали молиться и размышлять о раскаянии. Когда под вечер они остановились на ночлег, Бешт позвал кучера и спросил:

– Скажи правду, о чем ты думал, когда мы проезжали такое-то место? Тот вскричал:

– Хотел убить вас всех!

И упал на колени. Баал-Шем-Тов сказал:

– Разве ты не знаешь, что я чувствую любую вещь и от меня ничего не скроешь?

– Хозяин, я сам ничего не понимаю! Как будто злой дух накатил на меня…

– Хорошо, ступай…

Когда кучер ушел, рабби Исроэль объяснил ученикам, что любой поступок в этом мире оставляет рошем – след. В месте, которое они проезжали, несколько лет назад разбойники убили евреев. И ветер убийства продолжал гулять там, вызывая у гоев желание пролить еврейскую кровь. Но теперь их молитвы сделали свое: дух убийства испарился.

Правда, только в этом месте. Но еще осталось много других. Значит, надо снова запрягать лошадок…