Странствия Боруха
Раздел: Художественная литература
Автор: Эзра Ховкин
Переводчик:
ISBN:
Издатель:
Год издания:
Купить
на 69 ₪
Купить
на 30 USD
|  |
У истоков этой книги, которая в оригинале носит название «Записки Любавичских Ребе», находятся две истории. Первая и главная связана с именем предыдущего главы ХАБАДа, ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона. Многие знают, что после большевистской революции он создал в СССР мощное религиозное подполье, ведя бой за каждую еврейскую душу. Почти все знают, что ему удалось распространить влияние Любавичей «в мировом масштабе», от Бруклина до Гималаев. Но мало кому известно, что Ребе, с юных лет и до седых волос в бороде, собирал еврейские истории, записывал их и, оказавшись за границей, начал их издавать. Так появились «Записки».Это не хасидский юмор и не «скрипач на крыше». В «Записках» рассказывается о реальных людях и настоящих событиях, которые происходили триста или четыреста лет тому назад, в городах, где жили евреи, и, конечно же, в местечках. Это мир наших прапрадедов, живших глубоко и верно, без назойливой суеты последних поколений. Это мир местечка, описанный человеком, который рос в нем, избегая встреч с гоняльщиками облаков и стремясь к людям душевным и духовным, не только в своем, но и во всех поколениях.Герои этой книги не приукрашены. Но они ОТОБРАНЫ. Ребе Йосеф-Ицхак выбирал еврейские судьбы по принципу чистоты и глубины. Многие герои «Записок» рассуждают и поступают чрезвычайно возвышенно. И это правда, так они и жили. Среди действующих лиц есть праведники и грешники, мудрецы и простаки, евреи польские, белорусские, украинские всех занятий и возрастов. В результате возникает чрезвычайно яркая и объемная картина жизни наших предков, которую объединяет одна силовая линия — поиск своей души, поиск, как служить Творцу. Получилось нечто вроде романа-путешествия, который приятно и интересно будет вам прочесть. Фрагмент из книги: Старый СвятойЕсть люди, которые умеют ходить по огню. Им многие завидуют: и тот, кто боится ступить на раскаленные угли, и тот, кто шагнул, а потом корчился от боли. Сейчас Зхарья-Ерухем осторожно ступал по своей раскаленной памяти, стараясь не думать, что идет по углям. Окраина. Площадь. Улица. Один поворот. Другой. Дом по-прежнему стоял в развалинах. Он недолго задержался здесь, потому что было слишком жарко. Воспоминания жгли, как щипцы для пытки. Он отступил в деревню, которая была недалеко от города. Там Голуби начали свою жизнь в этих местах. Их привел его дед, реб Зхарья-Ерухем — мальчик в честь него получил свое имя. Украинцы дали ему прозвище Старый Святой. Крестьяне встретили юношу дружелюбно и повели показывать дом, где жил старик. Много лет он пустовал, но жители каждый год убирали, и красили его, и ухаживали за большим садом, который посадил еврей. Чтобы кто-то осмелился хоть доску взять оттуда — ни за что! Это была их святыня. Когда парень с девушкой играли свадьбу, они обязательно приходили к дому святого еврея и верили, что это принесет им счастье. Словно два отсека было в памяти у каждого из жителей этих мест. В одном звучала бойкая песня о том, как мужик жида ограбил, пряталось воспоминание, как выменял у казака богатую скатерть, край которой был запачкан кровью. «У самого раввина взял», — сказал казак и дорого просил, но уступил за два штофа водки. Помнилось предупреждение священника, что евреи начали мацу печь, и не надо пускать деток далеко, а то поймают, чтобы добыть невинной крови… Но был и другой отсек. Там хранилась память об удивительных людях, словно прилетевших с другой звезды. Такие же коровы мычали в их стойлах, такие же вилы и грабли несли они на плечах, возвращаясь с работы, но за этим скрывалась тайна. Евреи, которых привел Старый Святой, не знали зависти, не умели враждовать. Их дети не играли в войну. Кто их такими сделал, какая сила? Люди дивились и ждали чудес. И чудеса пришли к ним. Украинцы рассказывали гостю, что, пока его дед жил в деревне, матери всегда рожали здоровых детей и скотина давала хороший приплод. Когда крестьянин тяжело болел, звали деда. Он приносил хлеб и воду со своего стола, а также совет — выкинуть из души ложь и злобу. Что тут возразишь, тем более, когда тело страдает от боли? Человек соглашался, ел, пил, а потом вставал на ноги… Все это жители рассказывали молодому Зхарье-Ерухему. А у него весь мир вращался перед глазами, то вытягиваясь в струну, то сжимаясь в точку. Какой же тогда смысл в поступках этого народа? Зачем этим людям нужно было поднимать нож на евреев? Гнать благословение из своего дома? Но тут ему рассказали еще одну историю. В деревне случились две кражи. Давным-давно, еще, когда Старый Святой только поселился здесь. Из сарая еврея пропали овца и теленок, а у крестьянина увели корову и лошадь. Подозрение пало на четырех братьев. Двое из них жили здесь, а двое — в деревне по соседству. Реб Зхарья-Ерухем сказал, что если они сделали это, то должны вернуть украденное. Но братья клялись, что невиновны, а доказательств не было. Прошел месяц, и один из них внезапно умер. Еще месяц, и другому брату дерево в лесу перебило спину. Третий брат шел по льду через озеро, лед треснул…, и возмездие настигло их, потому что они были виновны и отказались принять совет старика. К этому времени заболел четвертый брат. Он кричал, что не крал, как другие. Знал, конечно, о преступлении братьев, но сам не участвовал в нем. Пусть Старый Святой заступится за него, пусть поможет избежать смерти. Реб Зхарья-Ерухем сказал, что, если это правда, он не умрет, как другие братья. Но его вина в том, что он прикрывал их грех. И за это он останется прикованным к постели. Единственное средство поправиться — вернуть жертвам стоимость украденного. Когда четвертый брат услышал ответ, то даже о боли забыл. С какой это стати?! Он что — богач, или клад нашел в лесу, или умеет превращать медяки в звонкие червонцы? Овца! Теленок! Корова! Конь! «Мамо, мамо, зачем ты на свет меня родила…» Четвертый брат мучился два года, пытаясь замолить грех. И свечка в церкви горела, и бабка-колдунья трясла над ним вороньим крылом, но слово старика сковало его тяжелой цепью. Наконец он понял, что деваться некуда, и вернул деньги. И поправился. Юноша думал о том, что далеко не каждый гой мог ужиться на одной земле с его дедом. Старый Святой исцелял и судил, отводил беду и наказывал виновных. В глухую украинскую деревню он принес кусочек Будущего Мира. Где больной поправляется, съев хлеб со стола мудреца, а преступник бывает наказан, когда еврей поднимает лицо к Небу и жалуется Отцу. Никак эти люди, сыночек, не могут увидеть нас целиком. И понять, что мы не младенцы с крылышками и не злодеи с мечом. Мы обязаны жить по правде и научить этому других. Про евреев сказано, что они свидетели, которые несут в мир Волю Б-га. Зхарья-Ерухем услышал от крестьян, что, пока жил дед, в округе не было ни разбоя, ни воровства. Чудо! Но для кого-то это чудо могло показаться невыносимым. Есть души низкие, которые, чтобы защитить, сберечь родную грязь, способны на удаль. «Пусть меня убьют, но и я пограблю», вот так… Такие люди стекались в Запорожскую Сечь, где хозяин — сабля, где сегодня я тебя, а завтра ты меня. Потом они восстали против поляков. Но тайная и главная их цель была в том, чтобы убрать свидетелей, чтобы Глаза Творца не смотрели на них, сияя на еврейских лицах. Чтобы не было суда. Сынок, казаки победили. Больше не вышел из семьи Голубей человек, подобный Старому Святому, потому что семья эта осталась лежать в крови. А в деревне вновь стали рождаться мертвые дети. Но победившие разбойники кричали: — Живые тоже! И больные не вставали на ноги. — Все там будем! И воровали. И грабили. — Кто не без греха! Но все же что-то осталось… Остались в живых три еврея, которых жители спрятали от казацкого нашествия. Остался сад Старого Святого, за которым жители ухаживали сообща, а плоды раздавали бедным. И еще остались рассказы о чудесах реб Зхарьи-Ерухема. Толковать о них было много спокойнее, чем смотреть в глаза старику. Жители деревни стали просить младшего Зхарью-Ерухема остаться. Пусть берет дом деда, и роскошный сад тоже достанется ему. Лишь бы он жил постоянно среди них и, как Старый Святой, показывал путь, по которому надо идти человеку. Но Зхарья-Ерухем отказался. Нельзя же все время стоять на раскаленных углях, никакая душа не выдержит этого. И он отправился в путь, чувствуя, что умножил свое знание о мире, хотя и не сидел в эти дни над книгой. | |