Автор:

Переводчик:

ISBN:

Издатель: Амана

Год издания: 1991

Купить Галаха, Агада и Этика на jewish-book.ru 1.8 USD

"Алаха и Агада" — выдающееся произведение Х.Н.Бялика, классика еврейской литературы, посвященное особенностям и непреходящим ценностям наследия наших благословенной памяти мудрецов. В статье, отличающейся блестящим литературным стилем, дан вдумчивый анализ существенных основ Алахи и Агады.

Член Верховного суда Израиля, профессор Моше Зильберг — знаток еврейской мудрости и в то же время выдающийся юрист — приложил немало усилий для еяределения места еврейского права в сфере научного исследования и в системе современного судопроизводства в государстве Израиль. В статье "Закон и этика" рассматриваются взаимоотношения между этическими и алахическими элементами в еврейском праве.

Авраам Карив — известный израильский писатель и эссеист. Он отстаивал и защищал еврейское местечко в противовес писателям-просветителям, выносившим ему обвинительный приговор, полный презрения и пренебрежения. В очерке "Мой отчий дом, Литва" писатель воздвигает величественный памятник жизни по еврейским законам, воплощенной в быте еврейского литовского местечка.
Гедалия Алон, воспитанник литовских ешив, известен своими исследованиями в области современной еврейской истории. В статье "Литовские ешивы" он определяет основные отличительные черты ешивы, которая на протяжении веков является центром еврейского учения и существовала в различных формах со времен Талмуда и до наших дней.

Фрагмент из книги:

На самом деле Галаха и Агада также являются ничем иным, как двуединым элементом, —двумя ликами одного и того же существа. Они относятся друг к другу, как слово—к мысли и чувству, или как действие и конкретный образ относятся к слову. Галаха есть кристаллизованная Агада, ее обязательный конечный вывод; Агада же, в свою очередь, есть растворение Галахи. Трепещущий голос запросов сердца в их порывании к вожделенной цели — это Агада; место отдохновения, временное удовлетворение и утоление этих запросов — это Галаха. Сновидение тяготеет к своему разрешению, желание — к действию, мысль — к слову, цвет — к плоду, а Агада — к Галахе. Но и плод уже таит в себе зерно нового цветения. И Галаха, возвышающаяся до степени символа — а таковая существует, как видно будет из дальнейшего — сама становится источником новой Агады. Живая и здоровая Галаха есть Агада в прошлом или будущем, и наоборот. Их начала и концы заложены друг в друге.

Галаха является, таким образом, не меньшим творчеством, чем Агада. Ее искусство — самое великое в мире искусство жизни и продолжения жизненных путей. Ее материал — живой человек со всеми свойствами его души; ее орудие — индивидуальное, общественное и национальное воспитание; ее плоды — последовательная цепь красивой жизни и красивых действий, проторение жизненного пути сквозь лабиринт индивидуальных и социальных противоречий, достойное пребывание человека на земле, улучшенный уклад жизни. Ее произведения не объединены и не сконцентрированы в материале, времени И месте, подобно произведениям других искусств, как например, скульптуры, живописи, архитектуры, музыки или поэзии. Мало-помалу и штрих за штрихом они вырисовываются из всего комплекса жизненных проявлений человека, дающих в результате общий итог, единую совершенную или несовершенную картину: Галаха есть воспитательное искусство, искусство — педагог для целого народа, и все ее начертания в народной душе, как крупные, так и мелкие, продиктованы вдохновением и высшей, прозорливой мудростью. День за днем и час за часом она усердно работает над осуществлением лишь единого образа Божьего в человеке.

Евреи обладают своим величественным творением — святым и возвышенным днем, „Принцессой —Шаббат' . Народное воображение превратило ее в живое, облеченное плотью существо, в совершенство красоты. Это — та Суббота, которую Бог привел в Свой мир по окончании первотворения, дабы, говоря словами древнего сказания, разрисованный и разукрашенный мир-балдахин вос-приял под свою сень невесту; та суббота, которая была драгоценностью Божьей в Его извечной сокровищнице, и для которой он нашел достойного жениха лишь в лице Израиля. По другому народному сказанию Суббота сидит, как принцесса, как „невеста в оправе своих подруг'-, скрытая в райском чертоге за семью покоями, и шесть ее рабынь, шесть дней труда, прислуживают ей. При ее вступлении в город все обращают к ней сбои взоры с порогов своих и встречают ее приветствием: „Гряди, невеста, гряди, невеста, суббота-королева!", а хасиды устраивают ей встречу в открытом поле. Однажды она, грустная и омраченная, явилась во сне Ибн-Эзре и вручила ему письмо к своему избраннику — Израилю. Это знаменитая „грамота субботы". Все еврейские поэты, от рабби Иегуды Галеви до Генриха Гейне, посвящали ей свои песни и мелодии. Разве она не совершенство сказочного, „агадического" произведения ? Разве она сама не является родником жизни и святости для целого народа, источником живого вдохновения для поэтов и певцов ? И все же, кто скажет, кто разрешит вопрос, чье она произведение и чему она обязана тем, чем она стала — Галахе или Агаде? В 524 страницах талмудической письменности, трактующих о субботе, агадический материал почти совершенно отсутствует. Эти страницы состоят преимущественно из галахических рассуждений и деталей о тридцати девяти основных работах, запрещенных в субботу, о разветвлениях этих работ и о точном установлении пределов того пространства, которое разрешается проходить в день обязательного отдыха. Какой именно елей следует зажигать в канун субботы, какие именно предметы обременяют домашний скот, которому также повелено предоставить субботний отдых, как устанавливают „субботние пределы" — сколько тут положено умственного труда, сколько тут потрачено остроты и тонкости на каждую мельчайшую деталь! Когда я перелистываю эти страницы и вижу перед собою группы таннаев и амораев за работой я говорю себе: поистине художники жизни стоят передо мною, художники жизни в своей мастерской за работой! Такая колоссальная духовная работа, муравьиная и титаническая в одно и то же время, проникнутая любовью и безграничной верой, немыслима без вдохновения. Не иначе, как единая возвышенная идея, единый величественный образ субботы носился перед глазами всех этих разъединенных людей, и этот именно дух субботы собрал их воедино из ряда поколений и сделал их соучастниками в ее созидании и совершенствовании. Все эти своеобразные диалектические и казуистические формулы, которыми пестрят талмудические дебаты по поводу соблюдения субботы, все эти оградительные и ограничительные постановления являются лишь все новыми художественными штрихами, дополнительными начертаниями на образе субботы, теми обязательными штрихами и начертаниями, без которых она не могла бы стать тем, чем ей быть надлежит. И что явилось в результате всей этой кропотливой га-лахической работы, — день, весь сотканный из Агады.